Вселенная Макросов. Начало. Сборник

Девятый спросил Седьмого, что тот собирается делать дальше. Седьмой ответил, что как только восстановит крылья, то догонит своих, скажет, что с планетой всё в порядке, только Девятому придётся поработать с его памятью.

– Это не проблема, – сказал тот, – Создам ложные воспоминания и сигнал‑маяк, по которому ты всё сможешь вспомнить.

Теперь задача Седьмого была в том, чтобы разобраться, почему от него многое скрывали, так просто уничтожили Восьмого, и как быть с «росой», которая рвёт ткань космоса, но для этого надо добраться до своей галактики. Путь так далёк.

Он ментально вернулся в тело, проснулся, встал, походил по своему дому, почему‑то сейчас казавшемуся ему чужим. Ладно, надо пообщаться со своими «родственничками» и пора в дорогу. Когда он появился в столовой, увидел, что его там уже ждали: стол накрыт, от еды шёл потрясающий аромат. Сомов пришёл через несколько минут и спросил, всё ли в порядке. Сказал, что ему пора улетать, а им – землянам надо больше прислушиваться к голосу своей планеты. Похоже, Сомов понял только то, что макрос улетает, и ему надо доложить об этом руководству.

Запустил новый макрон, дезинтегрировал жилище, спустился к берегу океана, присел, умылся солёной водой, заметил маленькую фигурку, плывущую среди волн. Это была та самая женщина – врач, рыженькая с зеленовато–желтыми глазами. Выйдя на шуршащую гальку из набежавшей волны, сказала привет, схватила свой халатик и побежала к поселку, даже не оглянувшись. «Что это со мной, меня мучают такие мелочи, или я уже проникся эмоциями этой планеты», – подумал он. Солнце вставало тихо, тонкой, золотисто‑красноватой полоской, разделив небо и воду, океан засверкал миллиардами зеркал‑бликов, затем синеву небес разорвало ослепительной золотисто‑серебряной волной света. Небо стало голубым, солнце выплыло из океана, диском расплавленного металла, и простор перед ним словно распахнулся, наполнившись красками, звуками, запахами, прикосновениями этого мира, хотелось так и стоять тут целую вечность. «Пора», – услышал призыв Девятого.

Развернул макрон, азимут взял чуть выше и левее восходящего солнца, лег в образовавшееся парусное крыло, сверху закрылся плоским прозрачным куполом, и аппарат стал плавно набирать высоту по касательной. Ещё несколько минут, и он уже плыл в космосе. Земля стремительно уходила назад. Макрон переформировал парус в огромные крылья, которые тут же слились с биокостюмом. Последние воспоминания таяли в голове, он только помнил, что выполнил миссию, сжёг всё на Земле и теперь, вечный и могучий, летит среди этой бездны, чтобы догнать свою команду. Ни жалости, ни сожаления, безграничная свобода. Вдруг ему показалось, что Солнце смотрит на него желтовато‑зелёными грустными глазами. Подумал, что устал, и пора поспать. Заснул, так и продолжая лететь среди звезд.

 

 

Часть 2. Взгляд с Земли

 

Глава 1

 

Тишина, только птички поют, да река плещется о гальку берега. Какое счастье, что наконец‑то отпуск летом, да и ещё целых две недели, а то всё зимой, да зимой. Задолбали эти командировки, то Чебаркуль, то Усть‑Кут, то Сахалин, или ещё куда, черту на кулички. Жена и дети отца месяцами дома не видят, порой и поговорить с ними не знаешь о чём. То, из чего состоит его жизнь, для них другая вселенная, узнают, и считай, вся жизнь перевернётся. Зачем, пусть живут «обычной» жизнью людей, учатся, влюбляются и не думают о будущем, так глобально и планетарно, как он.

Хорошо, солнце припекает, пахнет рекой, рыбой, хотя рыбы то, как раз, сегодня ни одной и не поймал. Затаилась, знает, что рыбак пришёл, вот зараза и травит. Ну, ничего, судя по ноющей боли, резко появившейся в раненой ноге, после обеда будет гроза, так что через час вся, голубушка, поднимется, тогда душу и отведу, а то, как волк, сижу тут и приговариваю: «ловись, рыбка, большая и мелкая».

Как и было предсказано ногой, скоро рыбалка пошла ходко, ведро быстро наполнилось крупными ершами, пескарями, попался небольшой подлещик и красноперка, ну, в общем на уху хватит. Быстро, по‑походному, скидал всю мелочь в кипящий котел, подлещика с красноперкой обмазал глиной и бросил в золу, с краю костра. Когда мелочь разварилась, процедил всё содержимое котла через марлю, бульон заправил картошкой и луком, бросил лаврушку и несколько горошин перца. Через полчаса уха была готова. Наворачивая её с ломтем чёрного хлеба, вспоминал отца, детство, от всего в душе стало так тепло, спокойно, по‑детски счастливо.

Пока ел уху, рыба запеклась, вытащил из золы, обстучал корку глины, с прилипшей к ней чешуёй и кожей, мясо посолил и завернул в фольгу, на потом. Зачистил костер, гнилушки сбросал в воду, вместе с остатками костра, забрал инвентарь и зашагал к деревне.

Здесь, недалеко, в доме отца, живёт дальняя родственница, которую приютили, когда ей с детьми пришлось в девяностые покидать Душанбе. Дети выросли и уехали, а она тут осталась, за домом приглядывает. Сомов сюда наведывается редко, но это для него как лекарство.

Анна стояла на пороге и, прикрывшись рукой от солнца, смотрела, на тропинку, ведущую к реке: она хорошо знала его рыбацкие привычки. Подошёл, поставил инвентарь у крыльца, отдал котелок с ухой и рюкзак, сказав, чтоб достала оттуда запечённую рыбу.

Чёрт, он даже на отдыхе называет всё инвентарём, нет бы сказать снасти, удочки, подкормка, так нет, инвентарь. Ладно, пойдём дальше, а дальше у нас по плану натопленная баня, с дубовым и хвойным веником, и кринка парного молока. Кстати, в детстве он его ненавидел, а вот сейчас, с удовольствием попьёт, да ещё с горячими шаньгами, ну и поспать часок‑другой, пока гроза не пройдёт. А гроза, как и полагается, пришла по расписанию, только он зашёл в баню, и шла почти час, поэтому из бани в избу он прибежал весь мокрый, и пришлось срочно переодеваться к столу. Горячие шаньги и парное молоко были выше всяких похвал. Анна была старой, еще коммунистической закалки, немножко суровая, категоричная, но заботливая. Ей много чего пришлось пережить на своём веку и много чего повидать. Иногда ему казалось, что она о нём знает даже больше, чем он сам. Кто сказал, что послеобеденный сон вреден, ерунда. Проснулся, гроза уже закончилась, вышел на крыльцо, вдохнул свежего, насыщенного озоном воздуха, почувствовал, ту же ностальгию, что и у реки. Зачем люди рвутся в города, получают какие‑то странные технические специальности, так до конца и не поняв, что на самом деле этими устройствами движет, когда есть такая красота, такой простор, ощущение полной единения тебя и этого мира.

Вздохнув, сел на ступеньку крыльца. Каждый день, даже в отпуске, в 13–00 он должен докладывать о своем местонахождении. Такая у него служба. После отчёта, зашифрованной эсэмэской, о местонахождении, получил входящее письмо. В нём говорилось, что надо срочно пройти диспансеризацию, по поводу больной ноги. Это означало только одно, что завтра к утру он должен быть на работе. Ну вот, понеслось, не успев начаться, отпуск закончился. Через час, на поляне у дома уже стоял вертолёт. Анна сунула ему в руки узелок, с еще горячими шаньгами, скупо улыбнулась и пожелала доброго пути. К вечеру они были на месте дислокации отряда.

 

Глава 2