Встреча

Вася сидел и думал о свободе. Зеленая трава волновалась от ветра перед глазами. Вишневые сады распускали свои розовые цветы. Пчелы роями гудели над головой. Сырой запах после грозы опьянял. Василий рывком встал с пола и стремительно направился к выходу. По пути прихватил чью‑то фуфайку. Открыл дверь, морозный воздух щекотал волоски в носу. За дверью никого. Шаг на улицу, тишина. Спокойно пересек дорогу, разделяющую лагерь на две части. Только свет прожектора медленно бегал по ночному снегу. «Так, главное, на свет не выходить, и все нормально будет». Таким образом, без паники и резких движений, он дошел до забора. Набросил фуфайку на забор и перекатился поверх частокола. Ноги по колено провалилась в нехоженый снег. Вася остановился, оглянулся: «Интересно, почему другие не уходят. Ведь их почти не охраняют? Наверное, боятся. Но чего? А каждый своего: кто‑то смерти боится, другой, что застрелят, один замерзнуть, а еще один просто из‑под телогрейки вылезать не хочет, на холод. Других все и так устраивает. Даже „спасибо“ говорят и почитают того, кто их в этот лагерь загнал» – рассуждал Василий, ступая по снегу и медленно отдаляясь от забора. «Так даже лучше получилось и не пришлось в воду прыгать, поджигать лес, куда‑то бежать сломя голову. Так, у меня три дня форы, можно спокойно отойти на безопасное расстояние, да меня и искать не будут, наверное. Помер да помер. Замерз где‑нибудь, да и все».

Пробираться по тайге было сложно, и Вася сильно устал. Нашел упавшее дерево, маленьким топориком нарубил хвойных веток, застелил пол возле дерева, нагреб снега и сделал подобие пещеры. Залез туда, лег на ветки и перед входом развел огонь, украденными спичками. Дрова защелкали, снежная пещера покрылась ледяной коркой изнутри. Стало теплее. Он иногда выходил собрать еще веток, но потом срубил сухую березку и положил толстый ствол в огонь. Когда тот сгорал полностью, Вася подвигал его, и пламя снова охватывало дерево, так получился костер, который прогорел всю ночь. «Вот, чему‑то научился. Не зря день прожил».

Утром он проснулся от непонятного звука. Словно трактор работал неподалеку. Тихонько вылез из своей берлоги и осмотрелся по сторонам. Кабан, огромный, мохнатый рылом копался в снегу и хрюкал. Вася притих. «Эх, хорошо бы его щас добыть». Кровь в жилах нагрелась, и ноги уже сами пошли на охоту. «Так, у меня же ничего нет, ни ямы, ни кольев, он меня порвет». Но Вася был восхищен своим бесстрашным порывом. Он сам себя не узнавал. Когда он жил в том времени, то перед любой самой маленькой опасностью пасовал. А тут ноги сами на кабана пошли. «Вот это да». Он осекся и решил не вступать в неравную схватку, и не провоцировать зверя. Сел по‑турецки в своем шалаше, пошевелил догорающий костер и подвинул бревно. Огонь разгорелся, и стало тепло. Он вспомнил.

Когда ему было лет 18, он выпрашивал у мамы разрешения сходить с друзьями в клуб. Все друзья и подруги уже давно вели ночной образ жизни и посмеивались над ним, когда он каждый вечер отправлялся домой спать. Мама упорно не хотела его отпускать. Говорила: «Я точно знаю, отпущу один раз, а потом ты и спрашивать не будешь». Забегая вперед, она была права. Но Ваське удалось ее переубедить, и вот настал час, когда компания собиралась возле киоска, чтобы выпить дешевого пива из двухлитровых бутылок. Это был целый ритуал. Каждый покупал по такой бутылке, и все вместе медленно выдвигались в сторону клуба. благо он был недалеко. Задача была по пути выпить все пиво практически залпом и подойти к фейсконтролю без бутылки в руках, но еще не опьяневшим, чтобы уже внутри пиво наконец всосалось в кровь. Если ты все сделал правильно и тебя пропустили, считай, вечер удался, внутри можно было докупить одну маленькую бутылочку по цене большой и всю ночь плясать без устали. Но на ночные гулянки выходила не только нормальная молодежь, студенты и школьники, но и местные группировки из малолеток тоже вставали пораньше и подтягивались к клубу на заработки. В это утро Вася возвращался совсем один по пустой, утренней дороге. Он вышел в 4 часа, идти было минут 15. Его дом было видно из клуба. Он пьяный шел, шатаясь и разговаривая сам с собой. Когда он проходил мимо трансформаторной будки, его окликнули.

– Э‑э‑э… Курить есть?

Наивный Вася стал рыскать по карманам, думая, что им и вправду нужны сигареты. Но хлесткий удар в челюсть опрокинул Василия на пол, несколько ударов ногами по лицу и животу, затем руки проверили, нет ли чего на шее, проверили часы на запястье и по карманам не забыли пошарить. Но Вася был пустой. Со злости хулиганы стукнули его еще несколько раз по голове и, матерясь, удалились.

Василий с трудом поднялся и доковылял до ближайшей аптеки, зашел туда и попросил оказать хоть какую‑то помощь. Но получил грубый, отрицательный ответ. Кровь хлестала из носа, и глаз совсем заплыл от удара.

– А ну вали отсюда, пьянь.

Вася вернулся домой. Мама его ждала, спать не могла. Когда увидела, чуть в обморок не упала. Но потом собралась и оказала таки сыну первую помощь.

С тех пор Василий всегда обходил стороной все подозрительные компании, никогда не ходил с клуба один. При любом намеке на опасность предпочитал скрыться и убежать.

Секач, унюхав дым, ушел вглубь леса. Вася потушил костер, забросал его снегом, разрушил свою палатку и побрел дальше. Вдалеке он заметил полосу пара, поднимающуюся от земли, ускорился. Река, довольно широкая, раскинулась перед ним. Сперва он вдоволь напился. Потом огляделся и пошел вдоль берега: уж очень не хотелось ему переплывать реку. Холодно и вещи сушить потом неизвестно сколько. Целый день шел он вдоль реки, к вечеру она повернула на север и Вася успокоился: «На север‑то мне и нужно». Он умел определять стороны света многими способами: и по мху, и по муравейникам, и по росту деревьев. Но благодаря солнечным дням и так было понятно, где солнце встает, а где заходит. На этот раз он устроился на ночлег прямо на берегу. Нашел дерево, нависающее корнями над вымытым берегом, устроился под ним и зажег огонь. Этой ночью ему не спалось. Он все думал, что его уже ищут и идут по следу с собаками и что вот‑вот схватят, и тогда ему точно не выбраться оттуда. Он вынул из кармана очки Степана Николаевича. Сначала он хотел разжечь с их помощью огонь, который помог бы ему сбежать, но потом просто оставил на память. Стекла были совершенно целыми. «Видимо, упали до того, как дерево накрыло». Вспомнился голос профессора, улыбка и маленькая бородка. «Как же мне не хватает вас, Степан, – со вздохом сказал Василий. – Ваших шуток‑прибауток, рассказов, историй. Покойся с миром, добрый и хороший человек».

 

Но тепло от огня все‑таки сделало свое дело. Потихоньку он задремал. Во сне он сидел на лавочке под большим раскидистым дубом. Какая‑то женщина суетилась в огороде в белом чепчике. Воздух был чистый и свежий, морской, где‑то вдалеке слышались крики чаек. Из маленького, белого домика вышел мужчина и по мощеной дорожке направился прямо к его лавочке.

– Здравствуй, Вася, – он протянул руку. Вася посмотрел на незнакомца. Острая бородка и приятная улыбка, высок, на носу пенсне. «Чехов». Вася без труда узнал одного из трех своих любимых писателей.

– Здравствуйте, Антон Павлович, – сильно пожал руку.

– Ну, как вам Крым?

– Отлично, прямо лечебница, – зная о слабости Чехова, сказал Василий.

– А у меня сегодня собирается неплохая компания, молодой человек, я бы сказал знатная.

– И кто же будет?

– Сами все увидите, не хочу портить сюрприз, – Антон разговаривал с ним так, словно знал, что Вася прибыл из далекого будущего и будто делал ему дружескую экскурсию по своему времени. При разговоре затворничал, понижал голос до шепота, подмигивал и даже толкал Васю локтем в бок, постоянно смеялся и шутил.