Встреча

– Этот гад может тебе всю жизнь испортить, осторожнее с ним.

– А кто это? – вскинув брови, сказал Вася.

– А это тот самый Дрозд. Он хочет, чтобы в нашей деревне только чистые люди жили и никакого отрепья. Это его слова. Всех, кто бежит от беспощадной машины царя нашего, он тут же сдает и старается обратно упрятать, – Вася опустил голову и тихонько сказал.

– А вы сказали, что я…

– Слюни подбери, – строго ответил Игнат. – Это сработало только один раз. Теперь надо думать, как дальше жить. На Настю все равно рта не раскрывай. Ты меня хорошо понял? – Вася только кивнул.

– Теперь слушай дальше. Чтобы нам придерживаться нашей легенды, ты должен жить с нами как член семьи, словно ты и вправду жених. Будешь работать по дому и огороду, за скотиной убирать, вообщем, возьмешь на себя всю работу по хозяйству, – Вася выпучил глаза.

– А что ты думал, я тебя кормить просто так буду? Ты хоть делать‑то чего умеешь?

– Нет, но я научусь.

– Научишься, куда ты денешься. Ладно, пошли.

И Игнат стал обучать его деревенскому делу. Через два месяца Вася умел все, что должен уметь мужик: копать, полоть, поливать, удобрять, отличать конский навоз от коровьего, различать грибы и ягоды, рубить дрова, строгать лучину, топить баню. Игнат ничего по дому не делал, только руководил.

Одним жарким днем сидели они на стогу сена в поле. Настя принесла им свежий хлеб из печки, еще горячий, и молока, Вкуснее в жизни Василия ничего не было. Только дед мог первым отламывать себе корочку и наливать первую кружку молока. Объяснял это он так.

– Корочка мне по возрасту положена, поэтому руки свои убери от нее, даже думать забудь. А молоко я первый наливаю, чтобы сливок побольше было, так как они наверху скапливаются. Вот, учись, – он откусывал хлеб и набирал полный рот молока, и потом с набитым ртом улыбался. Вася довольствовался тем, что осталось.

– Знаешь, мне хорошо оттого, что ты с нами живешь, у меня и спина болеть перестала. Нам надо найти какой‑то способ, чтобы насовсем тебя оставить с нами. Тогда ты сможешь хлеб первый брать, но только после того, как я помру. Так хоть будет, на кого хозяйство оставить.

Васе в голову пришла лишь одна мысль.

– Так может правда, как вы говори…

– Так, про это ты не забыл еще? – дед дал ему подзатыльник и вытолкал с сеновала.

– На вот, держи вилы и давай работай. Только об одном и думает. Размечтался он, ишь ты губу раскатал.

Васе ничего не осталось, кроме как руками с одеревенелыми мозолями взяться за черенок и бросать сухую траву в стог.

Игнат призадумался и долго размышлял, наблюдая за Васей сверху.

«А что, парень вроде работящий, не урод какой, рыжий правда, но это ладно, стерпится, не больной опять же, а то раньше все были уж совсем плохие, то без зубов, то без волос. А этот вроде нормальный».

Вечером, когда все уже легли спать, и Василий закутался в шкуры на улице, дед вдруг зажег лучину. Настя повернулась к нему.

– Что случилось?

– Да все хорошо, родная. Я вот думаю, когда зима настанет, мы что с этим соседом‑то будем делать. Замерзнет ведь на улице.

Было слышно в полутьме, что Настя улыбалась.

– Ой, замерзнет. И правда. Ну, постелим ему в бане. Или в сенях.

– Да ну, в сенях, ты чего, там иногда тоже мороз такой стоит, что и картошка дубеет. А насчет бани, наверное, ты права. Ладно, после поглядим. Ложись.

 

Глава 12

 

«Здравствуйте, уважаемый Кирилл Семенович. Спешу сообщить вам, что в нашей деревне появился странный житель. Уж очень он похож на беглого арестанта. На вопросы отвечает нескладно, о прошлом своем не рассказывает. Я его попытался прощупать, так дед Игнат со своею Настей на меня набросились и выгнали со двора. По моему мнению, они что‑то скрывают. Говорят, жених мол Настин. Но мне не верится.

Не могли бы вы со своими силами помочь мне разобраться.

Во‑первых, выяснить, не было ли побегов в последнее время в наших краях.

Во‑вторых, может пришлете кого‑нибудь с проверочкой? Уж очень не хочется мне делить свое родное место не пойми с кем. Я, в свою очередь, обещаю вам самую лучшую рыбалку и охоту, когда вы доберетесь к нам.

С наилучшими пожеланиями Дроздов А. П.»

Дрозд аккуратно сложил письмо в конверт и подержал над свечкой сургуч, капнул несколько капель и прижал печатью, что заказал у местного кузнеца, когда тот еще живой был.

Дети кузнеца ненавидели Дроздова. И при каждом удобном случае рассказывали, что когда этот холеный бес пришел к отцу со своей просьбой выковать ему печать для писем, то сначала получил отказ. Но потом шантажом и угрозами все‑таки уговорил Громилу Кузьму – беглого, осевшего тут заключенного. Тот взялся за работу и всю душу вложил в эту печатку, ибо по‑другому не умел. А эта скотина его потом все‑таки сдал и на виселицу отправил.

Послание Дроздова долго шло до своего адресата и наконец прибыло в чистый кабинет с полированным паркетом и портретом царя на стене. Секретарь аккуратно, ножичком, вскрыл конверт, положил его на серебряный поднос и подал холеному, жирному человеку. Тот прочитал, скривил губы: «Ой, любит наш народ доносы писать». Отдал письмо обратно секретарю и сказал: «Поручи кому надо».

 

Глава 13

 

Два самых крепких бойца подразделения внутренней полиции стояли на ковре напротив своего командира.

 

– Так, господа, с самого верха, – он поднял палец и закатил глаза, – поступил донос, что в окрестностях священного озера нашего в Сибири‑матушке завелся беглый заключенный, что сбежал уже почти год как из лагеря, что в двухстах верстах от места, где он предполагаемо находится. Надо же, и как он дошел так далеко. Ну да ладно. Ясно?

 

Два истукана кивнули.

– Значит, ваша задача: едете туда, билеты и деньги на расходы получите внизу. Добираетесь до места, находите там некоего, – он шарил в куче бумаг на столе, – так, да где же он? А, вот. Некоего Дроздова Алексея Петровича. Все ясно?