Встреча

В ответ только согласные взгляды.

 

– В общем, Дроздов этот вам все расскажет и покажет. Только давайте без лишних жертв и без шума. Кстати, берите его, только если будете уверены, что это он. Поживите немного там, поговорите с деревенскими, вотритесь в доверие и действуйте. Да что я вам рассказываю, – он бросил на стол папку, – вот тут все есть. По возвращении сразу ко мне с докладом. Кру‑у‑у‑у‑у‑гом.

– Э‑э‑э, подождите, забыл совсем, пока вы не ушли. На обратном пути заедете в этот лагерь. Он там на последней странице указан, – он ткнул пальцем на папку, – посмотрите, что там происходит, оттуда в год по три‑четыре человека убегают, а они нам похоронки присылают, разберитесь там. Все, идите, выполняйте.

 

Напарники и по совместительству родные братья‑близнецы альбиносы с синими глазами и страшными лицами сразу спустились, взяли деньги и прямиком на вокзал. Ребята были созданы для такой работы. Ни жалости, ни страха в них не было. Про сочувствие они даже не слышали. Только хитрости маловато было, но для работы им хватало этих талантов.

 

Когда они были детьми лет по двенадцать, соседский мальчишка постоянно задирал их, и вместо того, чтобы попытаться разрешить это дипломатией, они, не сговариваясь, просто утопили его в пруду. Сосед видел это и сообщил куда надо. Но представители власти вместо виселицы определили их в специальную секретную школу, где и вырастили из них головорезов высшего качества. С тех пор они безупречно выполняли любые задачи на бескрайних полях преступного мира империи. В городе их все боялись и старались не попадаться на глаза. Хотя за пределы столицы слава не успела распространиться, но иногда случалась необоснованная дерзость, которую братья пресекали на корню. Нередко такие пресечения доводили жертв до смерти. Но близнецам было позволено все.

Так и в этот раз путешествие началось с пьяной компании в соседнем купе. Когда один из братьев попросил вести себя потише и не ругаться матом, ему ответили все тем же криком. После того как пассажир был сброшен на ходу с поезда, а прибежавшему на шум жандарму в нос ткнули казенную бумагу, на которую ему нечего было ответить, в поезде воцарилась тишина.

 

Глава 14

 

Игнат постоянно наблюдал за своими питомцами, как он их сам называл. Настя украдкой поглядывала на Васю, когда тот был занят делом. Васины глаза непременно спускались ниже талии, когда она проходила мимо него. Дед понимал, что маленькое пламя любви уже горит между двумя молодыми душами, но все же был строг и не позволял им никаких намеков. Хотя уже давно смирился: «Если она сама этого захочет, то я препятствовать не буду».

Ночи становились холоднее, и Вася переехал жить в баню с обязательными правилами каждый раз собирать все свое ложе по утрам и содержать помещение в идеальной чистоте. «Баня – место родное и всем нужное, поэтому чтобы даже духом твоим тут не пахло» – сказал дед, вручая Василию дополнительную овечью шкуру.

Сначала Василий подолгу не мог заснуть, мышки‑полевки бегали по полкам и скребли своими коготками: «Наверное, к зиме готовятся». Но потом он свыкся со своими соседями, и ничто уже не могло помешать ему погрузиться в сон, кроме постоянно терзающих мыслей о Насте. Он представлял ее рядом, что они лежат на спине в еще не остывшей бане вечером под шкурами, совершенно голые, прилипая бедрами друг к другу. В последнее время он больше ни о чем и думать не мог, кроме нее. Не только по вечерам, но и днем за работой, стоит только отвлечься, как она тут же перед глазами встает. Дед сразу кричал ему: «Ну, ты что, уснул там, что ли, окаянный, давай за вилы и вперед». Вася мотал головой, приходя в себя, и с приятным ощущением, словно прикоснулся к чему‑то святому, или словно оказался дома после долгого пути, возвращался к работе. Дело не спорилось, и качество работы сильно снизилось: «Может, к зиме он в спячку впадает или, скорее всего, вскружила голову Настюха. Ходит, как идиот улыбается, да в облаках витает».

 

Игнат утром рано ушел из дома, пока все спали, вернулся уже к обеду с кроликом в руках и сразу принялся разделывать его.

 

– Настя, давай готовь, сегодня жарить мясо будем. Доставай из погреба огурцы соленые, эти мои любимые с колючками. И помидоры не забудь, картошки навари, а Вася пусть поможет тебе, он вниз полезет, а ты тут принимай.

 

«Ой, и так все понятно, чего мусолить». Вася отодвинул половичок, потом аккуратно вынул досточку из пола, за ней вторую, третью и юркнул в погреб, не забыв прихватить лучинку с собой. Настя с ведром, привязанным к веревке, стояла наверху и по одному бочонку вынимала, стараясь не расплескать. Пока Настюша кипятила воду и готовилась к ужину, солнце уже медленно подходило к закату. В это время года оно садилось прямо между двух вершин и словно прощальным поцелуем обдавало лучами всю деревню. Вася стоял лицом к закату, а перед ним горел большой огонь и весь пейзаж немного дрожал от раскаленного воздуха.

Ему вспомнилось, как еще в школе он со своими товарищами каждый вечер ходил в соседнюю рощу. Это было место встречи всей компании: если кого‑то из ребят не было дома, то они обязательно был там. Школьники жгли костры и пили пиво, первый Васин поцелуй произошел именно здесь. Девочку тоже звали Настя. Их щеки горели, тепло от огня немного обжигало их лица, неуклюжие прикосновения губ заставляли их волноваться и краснеть.

В один из вечеров собралась большая компания, пришли ребята из другой школы и было весело. Они разожгли огромный костер, почти пионерский, и весь вечер поддерживали его, приносили все новые ветки и большие бревна поваленных деревьев. И к концу посиделок остался только Вася с Настей. Вся компания разошлась по домам, костер медленно догорал. Вася взял в руки длинную ветку, которую не успели бросить в огонь, и стал ворошить большую кучу алых углей. Ровным слоем он разложил все угли по поляне. Почти полностью опушка превратилась в красного цвета озеро, когда дул ветерок, словно волны переливались раскаленные деревяшки. Парочка сидела обнявшись и неустанно смотрела на такую прекрасную и в то же время опасную стихию.

 

– Э‑э‑э, ты что, опять уснул?

 

Вася перевел взгляд на Игната.

– Нет

– Ага, вижу, как нет. Иди давай, баню затопи, после ужина пойду мыться, и приберись там: вынеси пожитки свои на улицу, пусть свежим воздухом напитаются, да вонь хоть твоя улетучится.

Вася не стал спорить и ушел.