Встреча

За душевными беседами около открытой печки прошло лето и наступила осень. За то время, пока Вася отбывал свой срок, уже 60 человек умерло в бараке, из них четверо были задавлены деревьями. «Производственная травма». Василий же чувствовал себя превосходно, сна вполне хватало для отдыха. Не хватало только свободы. Все‑таки он попал в другой, неизвестный мир, который хотелось исследовать, в котором хотелось жить, к тому же он знал примерно, когда произойдут знаковые события. И мечтал посмотреть на них своими глазами, а может даже поучаствовать, мечтал познакомиться с великими людьми, а тут на лесоповале сделать это было трудно. Поэтому план побега и созрел.

Вася сидел на поваленном стволе и ел кашу, звонко стуча алюминиевой ложкой. Трава уже вся пожухла, и в тарелку упала крупная снежинка. Он поднял голову вверх и увидел хоровод больших хлопьев белого снега. Все вдруг затихли и, наслаждаясь тишиной и прекрасным зрелищем, сидели и молчали. Каждый из узников в эту минуту мысленно оказался дома, где его любят и ждут: кого‑то жена, кого‑то мать. Вася же вспомнил про Олю: «Интересно, как она там?». Про маму Василий думал постоянно, поэтому именно эта минутка вся без остатка была Олина.

Задумчивые улыбки стали появляться на измученных тяжким трудом лицах.

– А ну, за работу! – громко закричал начальник этих людей, променявших честь и совесть на теплую шинель и кусок хлеба с чаем и сахаром.

Все засуетились, скорее доедая кашу и убирая чашки по карманам. Снова работа закипела, затрещали ветки, зарубили топоры.

Зима наступила незаметно. Сначала грязь превратилась в твердую землю, потом снег и еще снег, потом иней на бородах по утрам, а затем и лютый мороз. Ждать оставалось недолго. «Бежать в Масленицу самое верное дело» – подумал Вася. Во‑первых, все пить будут два дня, во‑вторых, на третий до самого вечера переклички не будет. Вася ложился спать в приподнятом настроении. По ночам он всегда в своих мечтах выходил отсюда и ездил по миру. Бывал в Ясной поляне, со Львом Николаевичем беседовал. В Крыму у Антона гостил. Ну, и, конечно, с Федей гулял по Петербургу.

Утро началось, как обычно, с переклички и обнаружения еще двух мертвецов. Не смогли подняться с нар. Остальные отправились на работу. Рядом с Васей сегодня поставили старого и очень худого мужичка. В очках с толстыми линзами.

– Как вас‑то сюда занесло, – спрашивал Вася, размахивая топором.

– Я, знаете ли, книгу написал. Даже не книгу, а так, брошюру.

– Хе, эт что же за книжка такая, что за нее на каторгу ссылают?

– Про власть, молодой человек.

– А что про власть?

– Что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти: ни царей, ни императоров. Люди перейдут в другое время, где вообще не будет нужна никакая власть.

– И все?

– Да, это все. Но наши правители настолько трусливы, что боятся даже совсем маленьких высказываний в свой адрес. Скоро вообще запретят говорить. Почему, если ты оскорбишь или кулаком ударишь крестьянина, тебе ничего не будет, а если графа, то сюда отправят, это в лучшем случае. Почему? Такой же человек ведь?

– Э‑э‑э…

– Вот за такие вопросы я здесь, молодой человек. Давайте дальше рубить будем, пока пулю не получили, да и холодно уже, – они активно принялись махать топорами.

Долго у Васи в голове кружились мысли об этом человеке и о том, что он сказал. «А ведь и правда. Все циклично. Тут ты брошюру написал, тебя на каторгу, там ты с плакатом вышел, тебя в кутузку. Здесь нельзя собираться и высказывать свои мысли и там тоже». В конце дня Вася подошел к нему еще раз.

– А вот вы говорите, что не нужна будет власть?

– Правильно.

– Но как человек без власти может, ведь он не сможет сам управлять целой страной, я имею в виду, народ не сможет сам собой управлять.

– Не сможет, наверное, я, молодой человек, не знаю. Но то, что один человек всю жизнь сидеть на троне не должен, в этом я уверен. Власть, как спрут, протыкает человека и заставляет работать в своих интересах. Нельзя одному быть у власти слишком долго.

– Ну тут я согласен. А если нет никого, толкового, чтобы заменить.

– Не смешите меня, юноша.

Васе безумно хотелось рассказать ему весь ход истории, что и через 200 лет людей с пустым плакатом задерживают, и что можно целые города бомбить, просто придумав дурацкую причину. И зачастую народ будет верить и поддерживать такое.

– Ну, вы лично чего хотите? Зачем книгу написали свою? Молчали бы в тряпочку и не топором бы махали сейчас, а чаек попивали у камина.

– Вот тут вы правы. Но если я смолчу и ты тоже и все вокруг, разве что‑то поменяется, – он поднял палец. – Нет, не отвечайте, я сам скажу. Ничего и с места не сдвинется. А я лично хочу, чтобы царя нашего все‑таки поменяли и пришел бы кто‑нибудь из народа. Не августейшей фамилии, а простой труженик, которого народ бы поддержал.

– И что, вы думаете, он изменит нашу жизнь к лучшему?

– Не знаю, к лучшему ли, но точно изменит.

– Даже не знаю, что вам ответить. «Про Сталина бы ему рассказать» – с грустью подумалось Василию.

На следующий день они снова работали вместе. Василий перед началом сказал.

– Я так и не спросил, как вас зовут?

– И правда, не спросили. Степан Николаевич, – он протянул руку и немного склонил голову. Вася крепко пожал.

– Василий.

– Степан Николаевич, давайте работать хорошо вместе, чтобы нас не разделили.

– Хоть мне и тяжко уже топором махать, но я постараюсь.

Вася улыбнулся.

– А я тоже пытаюсь книгу написать. Уже несколько лет стараюсь, но пока не выходит, может расскажите что‑нибудь, секрет или правило.

– Нет, Василий, секрета я не знаю. Это, как младенец, что начинает ходить. Все на него смотрят, хлопают в ладошки и кричат: «Давай‑давай, у тебя получится». Даже если он падает, родители не унимаются, поднимают его, помогают и всячески подбадривают. А когда человечек этот вырастает, его уже никто не поощряет, что бы он ни делал. А иногда эти же родители говорят: «Нет, у тебя не получится, ты не сможешь». Так же и здесь. Нужна поддержка, написать книгу несложно, просто нужна помощь. От любимых тебе людей.

– И правда. Я помню, как ни сяду писать, так мама мне говорит: «Перестань заниматься ерундой, это тебя не прокормит, лучше работай иди».