Я помню твоё будущее
– Куда уж хуже! Хотя… Ну, да! Ты же втюрилась ещё потом безответно! Ах‑ха‑ха! Вот там‑то и наступил твой «самый», да?
Её совсем не подначивали мои слова, а меня потихоньку отпускало.
– Правда, то чувство дало тебе возможность обрести свободу, да? И ты, вроде как, от него только выиграла…
Гинея улыбнулась одними глазами, и я сдалась.
– Да, конечно, ты в выигрыше и довольна собой. Что теперь? Вернулась, чтобы расправиться со мной?
Она отрицательно помотала головой.
– Зачем же ты явилась? – растерялась я. Трезвость ума вернулась ко мне, одновременно стала накатывать волна новых эмоций, пока ещё непонятных.
– Чтобы вызволить тебя.
– С чего бы это?
– Разве ты не желаешь убраться отсюда, да поскорее? Вернуться к семье?
Опасение. Недоверие. Подозрение. Вот, что это была за волна. Чувственный микс, не позволявший мне верить Гинее.
– Я желаю, чтобы ты убралась отсюда, да поскорее! – я сложила руки на груди в ожидании её поражения.
– Ежели ты желаешь мной повелевать, прежде нам должно связаться друг с другом неразрывными кровными узами.
– Что? Нет!
– Я могла бы и не спрашивать, ты бы даже не вспомнила…
– О чём ты говоришь? Знаешь, вообще‑то, не отвечай. Просто убирайся к чертям! Ты меня слышала!
Гинея оскалилась в такой улыбке, что я попятилась назад, ткнувшись спиной в оконную раму, и замерла.
– Что он тебе рассказал? Что ты знаешь о нас?
– Кто, Беньямин?
– Феликс!
Я смотрела не моргая.
– Ах! Искуситель! Играл до последнего!
– Что…
– Про Алалу рассказывал?
– Да! – я вздёрнула подбородок, сжала губы.
– До какого момента? – усмехнулась она.
– До самого финиша!
– И каков же он был, их финиш?
– Жили они долго и счастливо!
– Что ты говоришь? Только это не совсем так!
– А ты лучше знаешь?
– Долго она не жила, и счастливы они не были.
Чёрт! Сумела подцепить меня на свою удочку! Я огляделась по сторонам, повела бровью, но не ответила. И с места не сдвинулась.
А Гинея стала ходить кругами возле меня, сверкая глазами и белоснежной улыбкой. Её рассказ вряд ли бы кого‑то оставил равнодушным.
* * *
Отважная, энергичная, страстная, безупречная девушка воин. Чувственная и очаровательная душа, такой редкий цветок. Алала была просто мечтой!
Его мечтой!
Такой недосягаемой, неприступной. От этого ещё более притягательной. Её годы стремительно утекали, а Феликсу всё не удавалось подступиться к ней. Трагическая смерть избранницы Алалы, казалось, давала надежду. Неоправдавшуюся! Только больше эта потеря привязала Алалу к её детям, только сильнее подтолкнула к переменам. Революционно настроенная девушка, уже вождь, строила новый мир, в котором могли бы жить счастливо её потомки, а оставшиеся силы отдавала воспитанию дочерей.
Феликс придумал новую стратегию: всячески участвовал в политических играх, способствовал продвижению идей Алалы, давал ей то, чего ей так хотелось.
И не зря!
Она поддалась и на смертном одре, в свои сорок с небольшим, заветная Грёза призналась Феликсу в чувствах. Всем сердцем она полюбила его. Как брата. Она поделилась с Феликсом и тем, что знает, кто он есть, «на самом деле»! Алала не сомневалась в том, что духи всех убитых собственноручно её матерью семи братьев, приняв обличие Феликса, спустились на Землю, чтобы оберегать сестру, идти плечом к плечу с ней на протяжении всей её жизни.
Он добился её расположения! Но не такого, какого он жаждал.
Прежде чем испустить дух, Алала разбила Феликсу сердце. Обрекла на любовь, так и не озарив его чувством иной природы. Запечатала его дух в своём мире, бесконечно ждать своего возвращения и обрекла себя на неумолимые муки.
Феликс – авантюрист! Неистово он отрывался на каждом из воплощений желанной души. Заигрывал и заигрывался. Вымышлял что‑то новое. Да пресытиться всё не мог.
Столь эфемерная, совсем мимолётная последняя песня во всей этой романтической саге, была лишь началом знакомства. И, вероятно, не вошла бы даже в десятку лучших начал, если бы не финальная партия, в которой героиня, славная девушка по имени Иона, так отличилась от всех своих предшественниц.
Когда на горизонте появилась Гинея, её изобретательность не могла не заинтриговать Феликса. Они спелись. Их совместный кутёж пришёлся по вкусу обоим. Идея вернуть свободу щекотала его нервы не меньше Гинееных. И Феликс увлёкся. Со временем идея превратилась в цель, и в средствах достижения этой цели они уже не скупились.
