Я так не играю

В офисе ещё никого не было, я прошла по пустому коридору к своему рабочему месту, положила вещи и села на стул. Затем вытащила из сумочки листок, развернула его, пытаясь разгладить все помятости, и ещё раз перечитала весь текст.

– Напридумывал мне заданий, – фыркнула я, – Тоже мне.

Я смахнула со щеки покатившуюся слезу, затем вытряхнула из сумки всё содержимое и нашла небольшую визитку, которую мне вчера дал полицейский.

Набрав номер, я стала ждать, но отвечать мне никто не торопился. Звонок сбросился, но я была настойчивее и набрала снова, не желая принимать поражения. Наконец, я услышала в трубке хриплый голос:

– Алло.

– Алло, это Алексей Николаевич? – я немного разволновалась.

– Какого лешего вы названиваете в такую рань? – он был явно не рад мне.

– Простите, – я даже испугалась и заговорила как можно тише, будто пыталась успокоить плачущего ребёнка, – Это Полина Кошкина из пятнадцатой квартиры. Вы мне дали визитку вчера из‑за исчезновения Юрия Беликова.

– А, чёрт! – мужчина резко подобрался и откашлялся, – Конечно, помню. Что вы хотели?

– Вы узнали, где Юра? – мне самой стало тошно от надрыва в своём собственном голосе.

– Кхм, нет. Пока новых сведений мы не обнаружили. Может, вы что‑то вспомнили или что‑то нашли?

Я взглянула на окровавленный листок, лежащий передо мной, понимая, что сейчас должна ехать в полицию и отдавать его, как улику, но вместо этого от чего‑то накрыла его сверху папкой с рабочими документами.

– Нет, – ответила я, – А вы выяснили, чья кровь была в квартире?

– Вы думаете, мы в сериале с вами? – засмеялся Алексей, – Это только в кино результаты через десять минут уже готовы. А в реальности, если повезёт, то дня через три нам пришлют информацию.

– И что же эти три дня вы ничего не будете делать? – я снова повысила голос.

– Отчего же, мы прорабатываем версии, встречаемся с возможными свидетелями, родственниками, – мужчина резко замолчал, – Полина, скажите, а вы обо всех соседях так сильно беспокоитесь?

Я не ожидала такого вопроса. А также не ожидала, что он поставит меня в тупик. Минуты две я мямлила в трубку что‑то бессвязное, но потом резко оборвала себя и сказала:

– Он мой друг. И я очень беспокоюсь о нём.

– Что ж, хорошо. Тогда раз вам так небезразличен Юрий, то прошу вас держать меня в курсе любых новых сведений, которые вы сможете вспомнить или найти. Это очень поможет делу.

– Хорошо, – я машинально кивнула, чуть не выронив трубку.

– Только желательно в рабочее время, – он зевнул.

– Я думала, что у вас ненормированный рабочий день.

– Это только в экстренных случаях.

– То есть, если на меня в пять утра нападут бандиты, то я могу на вас рассчитывать?

– В этом случае вам лучше кричать погромче и воспользоваться газовым баллончиком. Надёжнее будет.

– Ясно, вы разбираетесь только с последствиями преступлений, – не удержалась я и съязвила напоследок, затем, не прощаясь, положила трубку.

На душе стало совсем паршиво. Моя маленькая надежда, что всё случившееся было нелепым недопониманием, разрушилась. Выдохнув, я собрала со стола всё содержимое сумки и снова взяла телефон. Но на это раз я звонила своей сестре.

Марина была старше меня на три года, но ей всегда казалось, что по опыту и житейской мудрости она обогнала меня, да и весь белый свет, лет на сто. Она всегда настолько уверена в своей правоте, что смогла даже меня убедить в этом, так как сколько себя помнила, я всегда обращалась к ней, когда мне нужен был совет. Пусть её советы почти всегда и противоречили моему видению ситуации, но знать её мнение мне было обязательно. И до сих пор я не могла понять, что мне больше нравилось, это чувствовать её заинтересованность моей жизнью или же доказывать ей, что, идя наперекор её советам, я становлюсь лучше, тем самым выигрывая в нашем скрытом поединке на знание законов жизни.

А спорили мы всегда. Не припомню хоть одной вещи, о которой у нас было бы одинаковое мнение. Я болталась по свету, как листок, пытаясь прижиться в каждом новом месте, куда меня относил очередной порыв ветра. Марина же с самого детства корнями прорастала всё глубже в землю, и к порогу своего тридцатилетия имела всё, что, как она думала, ей необходимо: семья, дети, квартира, машина, небольшая дача и стабильный доход, чтобы всё это содержать. И никаких иллюзий и грёз о возможных свершениях, ярких эмоциях, сумасшедших поступках и разрывающей сердце насквозь любви. Об этом мечтала я… лет до двадцати. Сейчас, когда мой тридцатилетний рубеж уже виден невооружённым взглядом, я слегка закрутила гайки и хотела бы получить хотя бы процентов сорок того накала, о котором грезила раньше. И с каждым годом процент неумолимо уменьшался. Сегодня я потеряла ещё минимум десятку.

– Марин, привет! Не занята? – вздохнула я в трубку, давая понять, что ей от меня всё равно не отвертеться.

– Почему твои проблемы всегда наступают, когда ещё все нормальные люди спят? – зевнула сестра.

– У тебя двое детей, ты сама говорила, что уже пять лет не спишь, – начала я привычный спор.

– Ладно, что у тебя на этот раз случилось?

– Юра, кажется, умер, – прошептала я еле слышно, будто боялась, что мои слова могут оказаться явью.

Сестра долго молчала, она даже перестала копошиться на заднем фоне, затем прокашлялась и нахмурилась. Я её, конечно, не видела, но точно знала, что она хмурилась. Она всегда так делала, стоило мне сказать что‑нибудь эдакое.

– Как ты сделала такие выводы? – наконец, спросила она.

– Это не совсем мои выводы. Это выводы полиции. Я вчера пришла с работы, а мне всё это вывалили прямо у подъезда.

– Вывалили? – ахнула сестра, – Прямо тело?

– Нет! – воскликнула я, – Сплюнь! Мне сказали, что в квартире Юры погром и много следов крови, а сам он бесследно исчез.

– Какой ужас! Это были грабители? Пожалуй, стоит поставить сигнализацию в квартире, – сказала Марина в привычной для неё манере бесчувственного бревна.

– Займешься этим позже, – рявкнула я на неё, возвращая к сути разговора.

– Извини, просто думаю наперёд. Но если тела нет, то, может, он и не умер. Надо просто поискать лучше. Он мог испугаться и уехать к друзьям или семье. Позвони им и уточни.

– Я не знаю никого.

– Как это? Вы же с ним практически вместе живёте.

– Ну, вот так вышло, – я снова начинала злиться, но уже на себя, – Я не знаю никого из его друзей и родственников. Нашла в квартире только телефон некой Жанны.

– Что значит нашла? Ты залезла к нему в квартиру?

– У меня были ключи, так что оставь свой осуждающий тон. Я должна была удостовериться, что полиция ничего не упустила.

– И?