Ювелирная работа

– Я смотрю, вы развернулись!

– Есть такое дело.

– А как остальные члены семьи? – спросила Лера. Это не имело прямого отношения к делу, ради которого она пришла, но ей было любопытно, и она не удержалась от вопроса.

– Эльза в колонии для несовершеннолетних, – сухо ответил Роман. – В следующем году ее переведут во взрослую: ей дали десять лет, вы же знаете?

– Да, – кивнула Лера. – Возраст стал смягчающим обстоятельством, но она все же убила троих!

– Строго говоря, двоих, – поправил ее Роман. – Карла убил ее подельник адвокат!

– Вы думали, что станете делать, когда она выйдет? Рано или поздно это ведь произойдет.

– У Эльзы есть мать, – холодно ответил Роман. – Думаю, пора ей позаботиться о дочери, наконец.

– Антон живет с ней?

– Он в реабилитационном центре. Мы с Эдуардом решили отправить его туда на год. Антон согласился: его потрясло то, что сотворила его сестра, и как она пыталась его подставить, когда запахло жареным. До Антона дошло, что, не будь он все время под кайфом, такого бы не случилось.

– Очень мило с вашей стороны, – пробормотала Лера. – Учитывая, что и Антон вам никто.

– Когда настоящей семьи нет, приходится довольствоваться тем, что имеешь… Так почему вы спросили меня о Фельдмане?

– Ходят слухи, что у вашего, гм… брата были с ним дела.

– Сомневаюсь! Я же сказал, мы в разных весовых категориях, Фельдман…

– Говорят, у Эдуарда с ювелиром была ссора, – перебила Романа Лера.

– Кто говорит?

– Подмастерья убитого: они оба слышали, как их хозяин ругался с вашим братом.

– И что с того?

– Ничего, только через пару дней после этого Фельдмана нашли мертвым!

– Я что‑то не понимаю, от меня‑то вы чего ждете?

Вопрос застал Леру врасплох. А действительно, чего? Роман почти не выходит из дома, их пути с Эдуардом пересекаются редко, несмотря на то, что оба работают в одной компании. Но у них абсолютно разные обязанности: Эдуард ведет бизнес, а Роман работает руками!

– Я понятия не имею ни о какой ссоре между Эдуардом и Фельдманом, – добавил Роман, ведь Лера молчала, так и не придумав, что ответить на его вопрос. – Он – человек эмоциональный, вы же знаете, и вполне мог поругаться с кем‑то, но это не означает, что он и есть убийца!

– Вы правы, не означает, – согласилась Лера. – Значит, Эдуард ничего вам не рассказывал?

– Мы с ним редко беседуем, в основном по телефону, так что вряд ли он стал бы мне рассказывать о Фельдмане! Но вот что я скажу вам об… убитом: его в нашем сообществе не любили.

– Вы же сказали, что не знакомы с ним лично?

– А я этого и не отрицаю, – пожал плечами Вагнер. – Однако я общаюсь с другими ювелирами, и они были о Фельдмане невысокого мнения.

– Странно, он же был успешен в своей области!

– Я говорю не о бизнесе, а об отношениях с коллегами и клиентурой.

– И чем же он так не угодил им?

– Насколько я слышал, Фельдман был лишен каких‑либо понятий о порядочности.

– Вот как! Есть какие‑то свидетельства тому?

– Ходят слухи, что он мог, к примеру, увести дорогой заказ из‑под самого носа у собрата, и совесть его при этом не мучила.

– А как такое возможно?

– О том, что какой‑то богач планирует заказать изделие, быстро становится известно, особенно среди частников, ведь они борются за каждый такой заказ. Так вот, клиент находил ювелира – как правило, по рекомендации друзей или знакомых, а Фельдман мог перебежать тому дорогу, явившись к заказчику и предложив то же самое, но за меньшую цену.

– И что, это не казалось им подозрительным? Толстосумы ведь обычно подозрительны!

– Но они еще и прижимисты, иначе не были бы теми, кем являются! Конечно, не всегда у Фельдмана «выгорало», но чаще всего ему удавалось переманить заказчика.

– И ему позволяли этим заниматься?

– Ну, а что тут можно сделать?

– К примеру, убить его – и дело с концом!

– По‑моему, вы путаете ювелиров с урками, – поморщился Роман. – У нас так не делается!

– А как делается?

– Допустим, запускается слух, что кто‑то закупает «левое» сырье, которое может впоследствии создать заказчику проблемы с законом. Или, скажем, что камни худшего качества выдаются за более дорогие, и цена, соответственно, возрастает… А про Фельдмана я могу одно сказать: он воровал дизайны изделий, и это я уже из первых рук знаю!

– То есть?

– Вы же понимаете, что, когда богатый человек заказывает эксклюзивное украшение, он желает, чтобы оно было единственным в своем роде?

– Ну наверное…

– Часто они даже ставят такое условие – чтобы изделие существовало в единственном экземпляре. Заказчик платит не только за украшение, но и за престиж: его жена или подруга не должны на каком‑нибудь приеме или дефиле столкнуться с женщиной, на пальце которой окажется точно такое же кольцо или на шее – ожерелье!

– Фельдман скопировал ваше изделие?

– Это еще при жизни Карла случилось. Я сделал для одного банкира браслет, который он хотел подарить жене на годовщину свадьбы… Могу показать, хотите?

– Хочу, конечно! – воскликнула Лера.

Она была, в сущности, равнодушна к драгоценностям, но ей хотелось взглянуть на творение рук Романа Вагнера. До этого ей лишь однажды довелось держать в руках то, что он создал – потрясающее ожерелье из голубых опалов. Роман вышел и через пару минут вернулся, держа в руках толстый альбом. Раскрыв его на нужной странице, он показал Лере большую, очень качественную фотографию браслета из желтого золота в виде ящерицы, которая вся сверкала и переливалась.

– Здесь все – бриллианты, – пояснил Роман, указывая ногтем на камни. – Желтые, зеленые и коньячные.

– Великолепная работа! – честно сказала Лера. – В магазине я такого не видела!

– Там и не может такого быть, это ведь эксклюзивное изделие, единственное в своем роде.

– И что, Фельдман скопировал вашу «ящерку»?