Забытые боги

Ему не повезло по жизни, с юношеских лет, как и его родители он жил лишь книгами, историями, так и не найдя себе достойной жены. Все девушки поселения считали его странным, не осталось больше таких, как его мать или бабушка, а та на которой он хотел жениться, потребовала выбирать: «Она или книги?» Выбор был очевиден. С тех пор местный чудак полностью ушёл в себя, после умерли родители, Йолдер потерял счёт времени, засиживаясь у себя в доме. Никто не хотел быть ему женой, и род оборвался на нём. Единственная отрада для него стали мы, дети, что прибегали послушать рассказы. Дети вырастали, забывали. Все забывали, кроме меня.

 

– Диина, это ты? – никак не могла предположить, что на помощь придет именно он. Гаден Главата, сын главы поселения, его гипнотизирующий всех девушек голос можно было распознать сквозь любой шум.

 

– Йолдер, – ком в горле не давал ответить. – Помоги, – я держалась до последнего, но эта жгучая боль потоком вырвалась наружу, заставив уткнутся лицом на залитую кровью грудь старика.

 

– Вставай, – он очень бережно обнял меня за талию, вот уж не ожидала. – Сюда! Старейшина умер! – проорал Гаден куда‑то в сторону. – Пойдем, доведу до купола, твои родители уже там, – не хочу бросать Йолдера одного, а сказать боюсь. – Старик, что решил вот с этим орудием на уничтожителей напасть? – кивнул он на лежащую недалеко от Йолдера палку с острым наконечником, которую только заметила. – Зачем полез? – ярко выраженная тень печали скользнула по его лицу. – Бедняга даже не успел напасть, как у него явно выхватили орудие и воткнули в него самого. Жаль, – я с удивлением смотрела на Гадена заплаканными и округлившимися от его слов глазами.

 

– Тебе жалко его? – спросила я, ведь этот всеобщий любимец никогда не отличался добротой и вниманием к Йолдеру, да и не разговаривал с ним.

 

– Конечно. Он был одним из нас. Хороший, добрый, отзывчивый. Я мало с ним общался, и несмотря на это, всё же не слепой и знаю какой это был человек, – мой вопрос заставил его сдвинуть брови и сжать губы. Неожиданно вздрогнула.

 

И чего все незамужние девушки сходят по нему с ума? Безусловно, в нём есть что‑то притягивающее, едва заметная харизма. Но по сравнению скажем с охотниками Гаден слишком тощий и ростом не так высок, как большинство мужчин. Квадратное лицо всегда вызывало у меня смех, оно так несуразно болталось на тонкой шее.

 

Маленький подбородок, на котором отчетливо выделяется толстая, нижняя губа, острый прямой нос, как черточка нарисованная на квадрате. Только одно было в нём прекрасно – это глаза медового цвета, с черной радужкой, что буквально смотрели в душу, иногда это пугало. А вот густые брови и пышная шевелюра русого цвета, вечно торчащая в разные стороны, отвлекали от всего остального.

 

– Я приду чуть позже, – тихо сказала, быстро вытирая остатки слез, чтобы подошедшие не видели, как я плачу.

 

– Тебе нужно поспать, с утра начнутся работы, будем строить новые дома, ты нужна отцу отдохнувшая, – этот спокойный голос раздражал до ужаса. Мне вдруг захотелось ударить его, наорать, спросить почему он не рыдает, хотя знала, что Йолдер был дорог только мне.

 

– Передай отцу, скоро буду, – я больше не желала смотреть на бездыханное тело старика, которое укутывали в ткани. Гаден будто хотел сказать что‑то ещё, но промолчал, и я медленно зашагала к дому, где для меня была оставлена бумага на столе.

 

Много домов осталось с тех времен, когда их строили из крепких бревен, те, что не трогали уничтожители, одним из таких был дом Йолдера. Некая крепость по сравнению с остальными. Не успев войти, сразу почувствовала некую защищенность. Толстые стены позволяли расслабиться и успокоиться. Пусть тут и не было женщины, но старик содержал его в порядке и чистоте, а несметное количество книг поражало сознание. Снаружи дом казался большим, но внутри был совсем маленьким, всё пространство занимало то, чем он дорожил.

 

Аккуратно заправленная кровать стояла в углу, справа от двери, и даже под ней виднелись книги. У Йолдера был очаг встроенный в стену, нам бы такой. Слева, в тусклом свете догорающей свечи находился внушительных размеров круглый стол и три стула. Около десятка открытых книг лежали на столе, говоря о том, что он читал перед тем, как осознанно отправиться на смерть. Просиженный стул с обшарпанной спинкой одиноко смотрел на меня, словно умоляя присесть. Как только подошла ближе, взгляд сразу упал на письмо, написанное Йолдером.

 

Диина, дочка.

 

Если ты читаешь это, значит меня уже нет в живых. Знай, я осознанно пошёл на этот шаг. Род заждался меня. Моё время пришло, судьба зовёт. Послушай меня внимательно. Прошу, не печалься, всё пройдет. Двигайся по жизни бодрее и увидь свою дорогу, что ведёт тебя в будущее. Поверь, счастье всегда у твоего порога. Не плачь, не сожалей ни о чём. Не горюй по мне. Смейся громче. Чувствуй своё сердце вдоль и поперек. Ты сумеешь найти то, о чем мечтала, ты лишь пойми, о чём кричит твоя душа.

 

Любящий тебя всем сердцем Йолдер.

 

Мечта, как искорка рождается в душе, такая маленькая, неприметная вначале. Проходит время и осознаешь, как она уже пускает корни, немного подрастая. Растет, растет, и наполняет каждый уголок души. Вдруг понимаешь, как хочешь следовать за ней, как шепчет, что ты должен жить и идти вперед, за ней, только лишь за ней. Не слушать людей, забыть про всё, отдаться мечте и она отдастся тебе. Мечта. Зачем он говорит о ней?

 

Сидя в этом небольшом, уютном и слегка обветшалом доме, одна, держа в руках письмо, я… плакала. Плакала не навзрыд, не винила никого, не жаловалась, нет. Тихо, очень тихо, будто скрывала свои слёзы, боялась, стеснялась того, что кто‑то увидит их, увидит мою боль. Я сидела и молча вытирала солёные капли, которые предательски катились из глаз по запачканным щекам. Вчитываясь вновь и вновь в его прощальное письмо, и попыталась на миг заставить себя улыбнуться, но поняла сквозь какую нестерпимую боль я натягиваю эту улыбку.