Земская учительница
А когда девушка вступила в просторное помещение, вдоль стен которого стояли высокие, от пола до потолка, книжные шкафы, сплошь уставленные толстыми фолиантами, то увидела, что профессор сидит за своим громоздким столом, а напротив расположился в удобном кресле какой‑то человек.
– Вот, Сергей Игнатьевич, извольте! Та самая молодая особа, которая приводит мои рукописи в удобоваримое состояние! – сказал профессор, а мужчина повернулся вместе с креслом, оснащенным, как видно, колёсиками, и посмотрел на девушку.
Варюша увидела, что мужчина молод и хорош собой. У него были черные, как смоль, густые волосы, прямой нос и зеленые, как молодая трава по весне, глаза, обрамленные длинными темными ресницами.
Богатый, хорошо сшитый сюртук ладно сидел на широкоплечей фигуре мужчины, придавая ему вид серьезный и значительный. Из кармана выглядывала золотая цепочка, прикрепленная к выпуклому корпусу часов.
«Какой важный!» – подумала Варвара и отчего‑то почувствовала смущение, видя, как пристально разглядывает ее молодой господин. Она коротко поклонилась.
– Себастьян Карлович, я принесла готовую работу, – стараясь не глазеть слишком явно на гостя профессора, проговорила девушка и шагнула к столу, кладя на темную поверхность сверток.
– Давайте, давайте, голубушка Варвара Степановна! – довольно потирая морщинистые руки, сказал профессор. Развернул упакованный в простую плотную ткань сверток и, привычным жестом отделив оригинал от переписанного, отложил в сторону свои каракули и начал перебирать листы с написанным Варенькой.
Закивал удовлетворенно седой гривой и произнес:
– То, что нужно! То, что нужно! Сергей Игнатьевич, не желаете взглянуть на сей шедевр?
– Желаю, учитель! – бархатным голосом, от звуков которого в глубине груди девушки как будто что‑то затрепетало‑завибрировало, промолвил молодой человек и потянулся длинными пальцами к верхнему листу бумаги. Пару секунд обегал глазами текст, а потом легко улыбнулся, отчего на правой щеке его появилась игривая ямочка и яркие губы причудливо изогнулись. Снова взглянул на Вареньку своими невозможными глазами и сказал. – У вас несомненный талант, сударыня!
– Благодарю, – слегка склонила голову с гладкой прической из собранных в простой тугой пучок каштановых волос, прикрытых простой шляпкой, девушка и снова перевела взгляд на своего работодателя. – Профессор, извините, я спешу!..
– Ах, да‑да, конечно, голубушка! Не смею Вас задерживать!
Он открыл ящик стола, вынул оттуда небольшой мешочек с монетами и пододвинул его Варюше.
– Вот, сударыня, Варвара Степановна! И снова искренне благодарю вас за ваш труд!
Варвара забрала мешочек и спросила:
– А новая партия, Себастьян Карлович?
– О да, конечно‑конечно! Вот как раз новая глава готова!
Он встал, подошел к одному из шкафов и, открыв стеклянную дверцу, вынул приличную стопку листов. Затем вернулся к столу, заменил стопку, забрав выполненное Варей, положил на кусок ткани и добавил сверху пачку чистой бумаги. Пока он производил все эти манипуляции, девушка успела спрятать деньги в маленькую сумочку, висящую на ее запястье.
– Я не смею торопить вас, голубушка, но…
– Я постараюсь сделать всё, как можно скорее! – подхватила Варенька. Несколькими быстрыми движениями завернула бумагу, превратив ее в аккуратный сверток, и, присев в книксене, попрощалась:
– До свидания, Себастьян Карлович! – и, повернув головку в сторону гостя профессора, кивнула:
– Сударь!
Мужчина встал, оказавшись почти на две головы выше Варвары, и наклонил темноволосую породистую голову:
– Сударыня!..
Варенька развернулась и поспешила к выходу, чувствуя спиной взгляд молодого мужчины. Почему‑то она чувствовала некий дискомфорт в его присутствии. Хотя, казалось бы, с чего это? Она видела его в первый и, наверняка, в последний раз.
Но, лишь выйдя на улицу и вдохнув свежего, с легким морозцем, воздуха, почувствовала себя свободнее.
Вскоре девушка уже была дома. Подруги в комнате не оказалось, но на столе лежала записка: «Ушла в библиотеку».
Варя сняла пальто, аккуратно повесила его на вешалку, вымыла руки и со вздохом облегчения переоделась в простое домашнее платье – одно из тех старых платьиц, уже потерявших первоначальный цвет от многочисленных стирок, в которых уже не выйдешь никуда из дома, но которые вполне еще могут послужить своей хозяйке.
Затем девушка распустила пучок, затянутый так туго, что кожа на голове ощутимо болела, и долго водила гребнем по густым длинным прядям, того приятного каштанового оттенка, который на солнце отдавал рыжиной. Наконец, покончив с этим своеобразным массажем, заплела волосы в свободную косу и, найдя в буфете кусок сыра, купленного девушками накануне, честно разделила его пополам и отложила вторую половину: Ляля наверняка придет из библиотеки голодная. Вот и поужинает! Выудив все из того же буфета половину ржаного каравая, отрезала длинный кусок и, соорудив бутерброд, с довольным стоном вгрызлась в еду. Запив все стаканом простокваши, почувствовала сонливость. Но расслабляться было еще рано! Девушку ждала сегодняшняя лекция с курсов, которую надо было повторить, чтобы она прочно отложилась в памяти. Да и новая глава от профессора сама себя не перепишет.
Некоторое время спустя, покончив с лекцией, Варенька тщательно протерла стол сначала влажной, затем чистой сухой ветошью и расположилась с профессорской рукописью, прежде приготовив чернильницу и остро очинив перо.
А вскоре она уже писала своим красивым ровным почерком, не вчитываясь особо в смысл того, что писал профессор – что‑то из древней истории. Зубодробительные имена египетских богов и царей пролетали мимо Вареньки, автоматически ложась на бумагу, девушка следила только за тем, чтобы не посадить кляксу и не пропустить букв в непонятных названиях.
Пару часов спустя она почувствовала, что мозг уже не в состоянии воспринимать сухой научный текст монографии, и начала опасаться, что допустит какую‑нибудь нелепую, досадную ошибку, из‑за которой придется переписывать целую страницу. Тогда, хорошенько высушив чернила, девушка сложила листы бумаги все в ту же темную ткань и отложила сверток на полку, где всегда хранила свою «подработку».
Едва она успела сделать это, как послышался шум за дверью, и в комнате появилась Евлалия – разрумянившаяся, шумная.
– Ух! К вечеру похолодало! – воскликнула она. – А ты? Опять просидела за учебой?!
– Не только! Переписывала профессорский текст!
– О! Он хотя бы заплатил тебе за прошлый раз? – прищурила серые глаза подруга.
– Конечно! – Варвара вынула из сумочки мешочек и позвенела им перед лицом Ляли.
– О‑о! – вскричала та. – Обожаю этот звук!
Варюша в ответ рассмеялась звонко – точно колокольчик прозвенел под дугой у лошади – и сказала:
– Расплатимся за комнату!
– Подожди! Я тоже принесла свою долю! – остановила ее Евлалия и полезла в свою сумочку.
Варенька округлила ярко‑синие глаза:
