Земская учительница
– Тебе тоже заплатили?!
– Да‑да! – торжествующе выпалила подруга. – Решено! Завтра идем в «Марципан» – есть пирожные!
– Ох, нет, Ляля! – замотала головой так, что коса ее превратилась в маятник, летая туда и сюда. – Завтра не получится! Ты забыла, милая: завтра лекции госпожи Розенталь!
– Уф! И правда, забыла! У Драконши не прогуляешь! – досадливо поморщилась Евлалия. – Но тогда – послезавтра! – подняла она вверх указательный палец.
– Хорошо, уговорила! – засмеялась Варюша.
– Ах, ты! – налетела на нее подруга и принялась щекотать, отчего девушка завизжала и кинулась убегать.
Вскоре обе, раскрасневшиеся, шумно дышащие бурно поднимавшейся грудью, рухнули на узкую кровать Ляли и на время затихли.
– Лялечка! Ты ведь не ужинала? – спросила уже серьезно Варя.
– Не‑а! Голодна, как волк! – беспечно ответила та.
– Так иди, ужинай! Да будем ложиться спать. Завтра рано вставать на лекции…
– Твоя правда, Варенька! – зевнула Евлалия. – О‑о‑ох!.. Я уже и не чаю, когда наши курсы закончатся… Не‑е‑ет… Я потом, как домой вернусь, сперва с недельку отдохну, отосплюсь… А уж потом и на работу можно будет устраиваться… А ты? – повернула она голову к лежащей рядом подруге.
Варя села, откинув косу за спину:
– А я… Пока не знаю! Надо сначала получить документ…
– Получим! – уверенно бросила Ляля и тоже поднялась. – Ладно! Что толку так лежать? Ты поужинаешь со мной?
– Нет, я уже поела! – ответила Варвара. – Сейчас умоюсь – и в постель!
Так она и сделала. Потом переоделась за узкой ширмой в длинную теплую сорочку с рукавами – комната отапливалась не очень щедро, и если бы не это целомудренное одеяние и толстое одеяло, к утру девушка бы замерзала. За ночь становилось заметно холоднее.
Несколько минут спустя она лежала, свернувшись в клубочек и сонно дыша. А когда Ляля, утолив голод и переодевшись в похожую сорочку, о чем‑то спросила подругу – та ее уже не слышала, погрузившись в сон.
Глава 3
Пару дней спустя подруги все же выбрались в свою любимую кондитерскую. Хотя заведение мадам Марешаль было не из дешевых, скорее наоборот, но девушки не могли преодолеть искушение и пусть даже один раз в месяц, но заглядывали туда, позволяя себе купить по чудесному пирожному с нежным, пышным кремом и чашечке горячего ароматного кофе. Это давало им призрачное ощущение благополучия и богатства, которого в реальной жизни ни у кого из трех барышень не было и в помине. Да и откуда бы ему взяться, если им приходилось из кожи вон лезть, чтобы оставаться на плаву и не скатиться в пропасть, куда с легкостью скатывались сотни и тысячи девушек, не имевших средств к существованию и вынужденных просить милостыню или, что еще страшнее, торговать своими юными телами.
Вот и сейчас они сидели за квадратным столиком почти у самой двери и растягивали неземное удовольствие, крошечными глоточками отпивая ароматный напиток, заодно согреваясь – ноябрьский мороз и не думал проявлять великодушие к курсисткам, одетым в пальтишки «на рыбьем меху», как выразилась однажды острая на язык Мари. Да и вязаные рукавички почти не грели девичьи пальчики.
И теперь, разомлев в душистом от множества шедевров вкуснейшей выпечки тепле кондитерской, девушки наслаждались происходящим, тихонько переговаривались между собой.
Заведение мадам Марешаль никогда не пустовало. Эта женщина, видимо, владела каким‑то тайным рецептом, позволяющим ей привлекать все больше и больше посетителей. И даже знатные дворяне не гнушались выпить чашечку горячего шоколада и вкусить сладкого лакомства в «Марципане».
Подруги украдкой оглядывали помещение, замечая и богатые наряды и теплые шубки дам, укутанных в дорогие меха, и уверенное, а порой, и высокомерное выражение на лице их кавалеров – таких же дорогих и лощеных.
Вот зазвенел серебряный колокольчик над входом, давая знак хозяйке, что у нее новые посетители, и в кондитерской появилась целая компания разряженных господ: дамы блистали, кавалеры выглядели не менее претенциозно. Девушки переглянулись между собой, ничего не говоря, и принялись наблюдать за новоприбывшими. А шумная компания уже рассаживалась за длинным столом, предназначенных как раз для большого числа гостей. Из‑за прилавка со стеклянными витринами, в которых были выставлены различные торты и пирожные, выпорхнула сама хозяйка. Мадам Марешаль снисходила только для самых важных гостей. И Варенька решила внимательнее присмотреться к ним.
Каково же было ее удивление, когда девушка встретилась взглядом с ярко‑зелеными глазами темноволосого молодого мужчины, в котором она узнала того самого господина, с которым встретилась на днях в доме профессора истории.
Молодой дворянин, похоже, тоже узнал ее, потому что темные густые брови его взлетели вверх, а потом он слегка поклонился Варваре, и по губам его скользнула улыбка – точно такая же, как тогда, когда он сказал, что у барышни «талант», имея в виду ее каллиграфию. Варенька замерла, не зная как реагировать на этот его жест, не укрывшийся от ее подруг.
А мужчина уже отвернулся к своей спутнице – ослепительно красивой молодой женщине, одетой дорого и явно знающей о том, что она хороша. Что‑то негромко сказал, наклонившись к ней, а потом поднял глаза на стоявшую тут же, перед столом мадам Марешаль и, видимо, озвучил их заказ. Остальные кавалеры тоже назвали то, что пожелали их спутницы, и вся компания принялась непринужденно болтать.
Меж тем, Евлалия, пронзительно глядя на подругу серыми глазами, прошептала:
– И что это такое было, Варя?
Девушка пожала было плечиком, и Ляля прошипела:
– Варвара!
– Что?
– Что?! И ты еще спрашиваешь? Этот красавец ведь тебе поклонился?!
– Ну…
– Что «ну»?! Вы что, знакомы?!
– Да нет…
– Так! Вот только не надо принимать меня за дурочку! Я вот этими самыми глазами, – при этих словах подруга растопырила указательный и средний пальцы и поднесла эту своеобразную «вилку» к своим очам, сверкавших сейчас возмущенно и обличающе, – видела, как этот мужчина поклонился тебе!
– Ну… да, – неохотно согласилась Варюша. – Но это ничего не значит!
– Да неужели?! – воскликнула вспыльчивая Ляля, но тут же зажала рот ладонью. – Мадемуазель Гурьева! Что вы скрываете от своих подруг, признавайтесь!
– Ляля! Да ничего я не скрываю! Просто в прошлый раз я пришла к профессору, а этот человек был там, сидел у него в кабинете и называл Себастьяна Карловича «учителем»…
– О‑о‑о! И кто он – этот прекрасный господин?! – не отставала подруга.
