Жить без тебя
Так вот, вернемся к психологу. Теперь вы понимаете, что он мне действительно нужен, и это не просто дань моде, чтобы козырнуть заумными терминами. Наше с Ирой общение заложило фундамент глубокого самокопания: я пыталась понять себя или, как сейчас принято говорить, принять свою тень. Почему я делаю все то, что раньше приносило мне удовольствие или удовлетворение, однако ничего не чувствую? Будто отключили от источника питания. Почему я одновременно в отношениях и хочу из них бежать?
Я медитировала на ковре возле камина в своей съемной квартире в дореволюционном доме в Плотниковом переулке. Тихо молилась, когда оставалась одна, держала посты на Йом‑Кипур [1] и 9 ава [2]. Занималась йогой по утрам до набухших вен на лбу в перевернутых позах, делала зарядку у турника, пробовала все системы питания. Даже пыталась пропить курс антидепрессантов, но на них у меня тоже оказалась аллергия. Как‑то вычитала у французского писателя Базена: «Брак похож на осажденную крепость: те, кто снаружи, хотят попасть внутрь, а те, кто внутри, пытаются выбраться». Это как нельзя точно характеризовало мое состояние осенью прошлого года.
Меня снова отправили к Ире, чтобы та помогла мне совладать с ретивым гипофизом. Мы с Ирой искали мое запорошенное счастье и были на ты. Позволяли себе вкрапления хохота и все ждали, когда я устану ковыряться в творческом кризисе и профессиональном выгорании – и мы наконец выпьем вина, как подруги. Каждый сеанс она намеревалась от меня отделаться – потому что не видела ни травм, ни драмы. Мне и самой казалось, что я просто творческий человек, который через переживания пытается катализировать процесс написания сценария или книги. Это же мой хлеб и моя отдушина.
А еще психолог на полтора или два года заменила мне подруг. Выговариваться за деньги оказалось удобно и выгодно всем участникам процесса. Когда внутри накипело, не надо выслушивать стенания по ерундовой проблеме ради приличия, в ожидании своей очереди на нытье. Тебя внимательно слушают с первой минуты, и ты этим априори не напрягаешь. Очень честно. А с подругами я лучше полетать на трапеции схожу или в театр на какую‑нибудь абсурдную постановку выберусь. Тем более, с некоторых пор, личную жизнь я закрыла на замок. Третий развод я тщательно скрывала. Сколько могла, даже от собственного отца.
Осенью 2022 года мы с Ирой плюнули на этику, списались, как подруги, и встретились на бокал вина и лучшие хинкали в перечном соусе на Патриках. Моя психолог родом с Украины, эдакая бравая одесситка с невероятной харизмой, играючи покорившая Москву, мать двоих детей – все от одного мужа, с которым уже давно и по любви. Весной того же года, когда мы дружно попали в политический замес и эмоциональную мясорубку двух наций, я впервые услышала историю ее жизни. Ее книгу, которую, возможно, она когда‑нибудь напишет. Тем кровавым мартом мы поменялись ролями – я стала отправлять ей «Как ты?» и «Чем я могу тебе помочь?». Оказалось, помощь – это просто выключить звук на телефоне и сесть за уютным столиком в углу, открывшись для обоюдных откровений. Прошлое и молодость стали отделены от нас не точкой, но чертой невозврата.
И вот незаметно мокрыми лапами вломилась осень со сварливыми ветрами и свинцовым небом. Мы с Ирой все так же в сумеречной зоне, но держимся друг за друга. Снова наше любимое секретное место – где грузины лепят крохотные хинкали и щедро заливают их перечным соусом. Пока Ира выходила на улицу созвониться с няней, я взяла телефон в руки и обнаружила сообщение из прошлого.
– Ты чего улыбаешься? – она бесшумно подкралась и вновь присела рядом.
– Я?
– Ну не я же, – Ира покрутила бутылку вина, решая, заказать ли еще одну.
– Да так. Пишет тут один… – За вранье, особенно самой себе, я всегда знатно получала от Иры. Повторюсь, со мной работают странные методы психотерапии. – Бывший любовник.
– Насколько бывший? – иронизировала она, пытаясь выудить в небольшом ведерке не растаявший кусок льда.
– Мы общаемся десять лет. С разной интенсивностью и периодичностью.
– Подожди‑ка. – Она опустила щипчики, плюнув на лед, и принялась считать. – Ты хочешь сказать, что он появился сразу после твоего первого развода и пересидел двух мужей и три фатальные влюбленности? – Ира задумалась, застал ли он первого. – Двух же, не трех? Хотя все равно крипово, – пустила она в ход подростковый сленг. Видимо, няня дала трубку старшему ребенку.
Я никогда не задумывалась так радикально, почему любовник в моей жизни – самая устойчивая фигура. Из уст Иры слово «крипово» звучало не только неожиданно, но и зловеще. Я и сама схватилась за горлышко бутылки, пытаясь понять, стоит ли подозвать официанта.
– Ир, я понимаю, что это выглядит странно. Но все не так страшно, как кажется, – если честно, осознав, что дольше даже в одной квартире за свою жизнь не жила, я порядком напряглась. Что длилось в моей жизни не меньше десяти лет? Школа? Но и школы я меняла пару раз. Ни один мой брак не выдержал пятилетнего рубежа.
– Мы с тобой копаемся в твоей голове два года. И ты только сейчас решила мне рассказать про любовника с таким стажем? А я все понять не могла, почему ты все время сомневаешься. Ты помнишь, как потом поделилась, что тебе страшно было подавать заявление в ЗАГС? Третий раз и все такое. А дело было не в третьем ЗАГСе, не в мандраже. Ты просто не закончила отношения с любовником.
Я не рассказывала Ире про мерцающего в моей жизни любовника. За время нашей терапии он объявлялся раза три или четыре похвастаться, что достроил дом, предложить попробовать возобновить наши встречи на постоянной основе и посмотреть, что из этого выйдет. Я с ним не виделась – скинула только видео, где дурачусь с щенком гипоаллергенной породы и честно ответила, что перетекла из второго брака в третий без рекламной паузы. Я вообще не считала мерцающего любовника проблемой, пока вдруг не увидела выражение лица Иры. Ей не нужно было открывать рта – дуги бровей, взгляд, который их приподнимал до середины лба, сжатые губы.
– Провалилась я, как психолог, конечно! Вот чувствовала, что есть что‑то, что ты утаиваешь. Но потом вспоминала вещи, которые и на исповеди не расскажешь, а ты ими делилась…и убеждала себя, что это я просто везде ищу подвох. Профессиональная деформация, – она глотнула вина, – А у нас тут, оказывается, параллельные отношения. Длиной десять лет.
[1] * День покаяния и искупления у евреев.
[2] Национальный день траура еврейского народа.
