Жук

По мере того, как существо вскарабкивалось по моему телу все выше, стало ясно, что его сверкающие в темноте глаза в самом деле излучают свет. Благодаря этому я начал понемногу различать в темноте контуры его тела. Оно оказалось больше, чем я предполагал, и тоже слегка флюоресцировало. Впрочем, возможно, оно просто имело какой‑то желтоватый отлив, который немного светился в темноте. В любом случае различить, что именно по мне ползет, по‑прежнему не представлялось возможным. Однако я все же укрепился во мнении, что имею дело с какой‑то разновидностью паука – неизвестного вида, о котором мне не приходилось ни слышать, ни читать, и весьма жуткой внешности. Он был тяжелый – настолько, что я невольно удивился тому, с какой легкостью ему удается с помощью клейкого вещества на лапах карабкаться вверх по моей одежде. Я чувствовал, как существо, перебирая отвратительными конечностями, оттягивает ткань. Мне показалось, что по мере продвижения оно становится все увесистее. И еще – оно пахло! В какой‑то момент я ощутил сероводородное зловоние. По мере того как неизвестное создание приближалось к моему лицу, запах усиливался и вскоре стал почти невыносимым.

Существо добралось до моей груди. Я все яснее чувствовал некую неприятную пульсацию его туловища, словно оно слегка колебалось при дыхании. Его передние лапы коснулись кожи у основания шеи. Они приклеились к ней – боюсь, мне никогда не забыть ощущение, которое я при этом испытал. Теперь оно часто возникает в моих снах. Мне показалось, что, повиснув на передних конечностях, создание подтянуло следом остальные. Затем оно поползло по моей шее – медленно, продвигаясь раз за разом на четверть дюйма, не более, и вызывая у меня невыносимое омерзение. При этом из‑за его увесистости я был вынужден, чтобы сохранить вертикальное положение, напрячь мышцы спины. Затем я ощутил прикосновение лап к моему подбородку, к губам, но еще какое‑то время продолжал терпеть все это и стоять неподвижно – даже когда отвратительное, испускающее зловоние существо оказалось у меня на лице, шаря по нему многочисленными лапами. Но в следующий момент я почувствовал, что вот сейчас, прямо сейчас, просто сойду с ума от ужаса. Нервы мои не выдержали, и я, вздрогнув, как от озноба, стряхнул существо с лица. Оно смачно шлепнулось на пол. Я же, подвывая, словно привидение, развернулся и бросился к окну, но споткнулся обо что‑то и полетел кувырком на пол.

Тут же вскочив на ноги, я снова попытался бежать – какой бы дождь ни лил на улице, мне хотелось во что бы то ни стало убраться из проклятой комнаты. Я уже ухватился рукой за подоконник и готов был перевалиться через него. Сомневаюсь, что кому‑то удалось бы остановить меня в этом порыве, каким бы усталым и голодным я ни был. Но тут кто‑то вдруг зажег в комнате свет.

 

Глава 3. Человек в кровати

 

Свет вспыхнул совершенно внезапно для меня. От неожиданности я замер в оцепенении, но через несколько секунд начал выходить из ступора. И тут произошло еще нечто такое, чего я никак не ждал. Где‑то рядом раздался голос:

– Не двигаться!

В голосе было что‑то необычное, такое, что я не в состоянии описать. Да, в нем совершенно отчетливо присутствовала командная интонация, но дело не только в этом. В нем было что‑то злобное, мрачное – словом, что‑то нехорошее. Голос прозвучал гортанно и резко, но при этом я не был уверен, что он принадлежал мужчине. В любом случае у меня не возникло никаких сомнений по поводу того, что ко мне обратился иностранец. Это был самый неприятный голос, какой мне когда‑либо приходилось слышать, и он произвел на меня крайне неблагоприятное впечатление. Так или иначе, услышав обращенные ко мне слова, я остался стоять неподвижно. Ничего другого мне не оставалось.

– Повернитесь!

Я снова выполнил приказ и послушно развернулся на сто восемьдесят градусов. Подобное безмолвие с моей стороны было не просто недостойным – оно выглядело позорным, и я прекрасно это понимал. Более того, в душе я искренне возмущался своим поведением. Но в этой комнате и в ситуации, в которую попал, я ощущал себя совершенно лишенным воли.

Повернувшись, я увидел перед собой человека, лежавшего в кровати. В изголовье располагалась полка, на которой стоял светильник – небольшой, но исключительно яркий. Мне никогда прежде не приходилось видеть настолько сильного света. Он бил мне прямо в глаза и на первые несколько секунд полностью ослепил меня. Впрочем, не могу утверждать, что и потом, во время последовавшего за этим странного разговора, я что‑либо видел ясно. От луча, испускаемого светильником, в глазах у меня мерцали разноцветные пятна, мешавшие что‑либо отчетливо разглядеть. Тем не менее через некоторое время кое‑что мне все‑таки удалось рассмотреть – но лучше бы я этого не видел.

Итак, передо мной на кровати лежало некое человеческое существо. Мне не удалось сразу разобрать, какого оно пола. Поначалу я вообще засомневался, что это человек. Однако через какое‑то время понял, что это все же мужчина – и в том числе по той причине, что, на мой взгляд, то, что лежало передо мной в кровати, женщиной быть просто не могло. Человек был укрыт одеялом до самого подбородка – мне была видна только его голова. Он лежал на левом боку, положив голову на левую же руку. Не двигаясь, он разглядывал меня с таким видом, словно мог легко читать даже самые потаенные глубины моей души. И, откровенно говоря, я был уверен, что так оно и есть. Определить его возраст я был не в состоянии – мне никогда в голову не приходило, что люди могут быть такими древними. Однако в то же время я чувствовал, что незнакомец вполне может быть ненамного старше меня – взгляд его глаз на удивление был настолько живым и внимательным, что расходилось с общим впечатлением о его старости и немощи. Можно было, пожалуй, предположить, что он страдает какой‑то ужасной болезнью и именно недуг сделал его внешность в высшей степени отталкивающей.

Ни на голове, ни на лице у него не было ни одного волоска. При этом его кожа, желтая, как шафран, поражала обилием и глубиной морщин. Череп его был настолько мал, что невольно напрашивались неприятные аналогии с каким‑то животным. В то же время нос был ненормально большим, причем поражали не только его размеры, но и форма – он напоминал клюв хищной птицы. Неприятной особенностью незнакомца являлось также то, что лицо его было практически лишено подбородка и, казалось, заканчивалось ртом – дальше просто ничего не было. Толстогубый же рот вплотную примыкал к носу. Подобная лицевая деформация, особенно отсутствие подбородка, делала внешность лежащего в кровати не вполне человеческой. И конечно, его глаза. Больше всего привлекали внимание именно они – в первый момент мне даже показалось, что лицо состоит только из них.

Глаза в буквальном смысле занимали всю верхнюю его часть – притом что, как я уже упоминал, оно было необычно маленьким, а нос – огромным, сильно выступающим вперед и заостренным. Глаза же были не просто большими – вытянутые по форме, они глубоко сидели в глазницах, и в них, казалось, мерцал какой‑то свет, идущий откуда‑то изнутри. Мне они почему‑то напомнили фонари на башне маяка. Я почувствовал, что они сфокусированы на мне. Но когда я, сделав над собой усилие, встретился взглядом с человеком на кровати, это вызвало у меня такой испуг, что я разом съежился – внешне и внутренне. Никогда раньше я не понимал, что подразумевается под словами «сила взгляда», но теперь осознал. Устремленные на меня глаза незнакомца зачаровывали, приковывали к себе, делали меня совершенно беспомощным. Я чувствовал, что одним своим взглядом этот человек может сделать со мной что угодно. Взгляд был тяжелый, неподвижный, немигающий – как у некоторых птиц. Незнакомец явно мог смотреть на меня часами, ни разу не моргнув.

Молчание нарушил он – я словно лишился дара речи.