13 дверей, за каждой волки

– Разве тебе не нужны силы? – спросила Гекль.

– На вкус как теплая слюна.

Лоретта стремительно работала ложкой, но от этих слов остановилась.

– Большое спасибо.

– На здоровье, – отозвалась Фрэнки.

– Так или иначе, мне нужны силы, – сказала Гекль.

– Для шитья? – уточнила Лоретта. – Боишься, что не поднимешь катушку ниток?

– Не понимаю, почему ты жалуешься, Гекль, – заметила Фрэнки. – Ты же любишь шить.

– Простыни и наволочки – это все, что тут шьют, – ответила девочка. – Кому понравится шить простыни с наволочками?

– Откуда ты знаешь? – спросила Лоретта. – Ты еще даже не начала работать. А как бы тебе понравилось работать со мной в прачечной? Помнишь, как пару лет назад у одной девочки рука попала в каток для белья?

Гекль содрогнулась.

– Я слышала, руку передавило, как сосиску.

– То‑то же. Прекрати жаловаться. Самое худшее, что с тобой может случиться, – это уколешься иголкой. А Фрэнки может отхватить себе всю руку мясницким ножом.

– Спасибо, – сказала Фрэнки.

Лоретта подняла тарелку с теплой, как слюна, овсянкой, словно богатая леди, провозглашающая тост.

– Не за что.

 

* * *

 

Лоретта была права. Кухня оказалась огромной и забитой мясницкими ножами размером с топор. Кастрюли походили на ванны, а холодильники – на отдельные коттеджи, словно кухню построили для семьи очень голодных великанов. С десяток девочек драили кастрюли, крошили овощи, чистили картошку и помешивали какое‑то варево. Была даже пекарня с огромными бочками, наполненными мукой, сахаром или порошком для пудинга, а также стеллажами для хлеба и пирогов. У Фрэнки слюнки потекли от одной только мысли о стеллажах, заполненных свежеиспеченными пирогами.

Вся кухня, как объяснила заправляющая здесь пухленькая монахиня, делилась на отделы: для монахинь, младенцев, мальчиков и девочек.

– Потому что, согласно диетическим ограничениям и рекомендациям, каждый отдел готовит и подает разную еду, – сказала сестра Винченца.

Когда она говорила, из‑под ее апостольника выдавливались мягкие подбородки, которые напоминали подходящее дрожжевое тесто.

Сестра поставила Фрэнки в пару с девушкой постарше по имени Розали. Розали идеально подходила для работы на кухне: такая же крупная, как и вся здешняя утварь. Широкое румяное лицо, руки как молоты, на голову выше всех в кухне, включая сестру Винченцу. Фрэнки подумала, что, если бы не одежда, то Розали казалась бы такой же большой и прекрасной, как богини на картинах.

– Меня прозвали Чик‑Чик, – сказала Розали, когда сестра отошла.

– За что? – поинтересовалась Фрэнки.

Розали‑Чик‑Чик подняла левую руку: средний палец был короче остальных на фалангу.

– Отчикала, – пояснила она. – Кровь залила все мясо, которое я резала.

– Мясо выбросили?

– Ты с луны свалилась? Промыли, и стало как новенькое. – Она усмехнулась. – А кончик пальца так и не нашли. Наверное, он попал в рагу.

– Вот почему у рагу такой ужасный вкус, – сказала Фрэнки. – Слишком много пальцев.

Чик‑Чик дружески хлопнула девочку по голове.

– А ты нормальная, Фран‑чес‑ка.

– Фрэнки, – поправила она, но Чик‑Чик уже шла к кладовке.

– Иди сюда, покажу, где хранится рис и еще всякая ерунда.

Вскоре Фрэнки поняла, что сестра Винченца имела в виду под «диетическими ограничениями». Монахини получали хорошую еду потому, что они монахини; младенцы получали хорошую еду, потому что они младенцы; а всем остальным давали отбросы.

– Значит, так, Фран‑чес‑ка. Эй, ты слушаешь? Будем готовить рис. Это делается так: берешь одну из больших кастрюль… – Чик‑Чик схватила за ручку огромную черную кастрюлю и сунула под кран, чтобы наполнить водой. – Вот, смотри теперь, какая тяжелая.

Фрэнки попыталась поднять кастрюлю и чуть не уронила.

Чик‑Чик рассмеялась.

– Нормально, ты привыкнешь. Скоро станешь такой же здоровой, как я.

– Вряд ли, – усомнилась Фрэнки. – Ты больше моего отца.

Она надеялась, что не обидела девчушку, но Чик‑Чик было нелегко обидеть. Она опять рассмеялась.

– Тащи сюда тот мешок с рисом, крошка Фран‑чес‑ка.

Фрэнки схватила большой мешок за оба угла и потащила по полу.

– Так и будешь звать меня Франческой?

– А почему бы и нет? Смотри, берешь этот нож и разрезаешь мешок вверху, вот так.

– Пальцы береги, – сказала Фрэнки.

Чик‑Чик опять захихикала.

– А ты прикольная. Ладно, когда вода закипит, берешь этот мерный стакан, набираешь рис и сыплешь в воду. Потом накрываешь, ждешь сорок пять минут, и рис готов. Все поняла?

– Конечно, – ответила Фрэнки.

– Тогда приступай.

Фрэнки под присмотром Чик‑Чик открыла мешок и сунула в него мерный стакан. Роясь в рисе, девочка заметила что‑то странное. Некоторые зернышки шевелились.

– Э… Чик‑Чик!

– Да, Фран‑чес‑ка?

– Это плохой рис.

– Что ты имеешь в виду?

– Посмотри. Вряд ли рис должен сам шевелиться…

Чик‑Чик, прищурившись, посмотрела на рис.

– Тебе попалось несколько личинок, вот и все. Вот эти, белые, маленькие.