40 шагов до берега
Идиотская улыбка Макса продолжала освещать полутемную комнату, в которой работала лишь прикроватная лампа с бежевым абажуром. Даже днем в номере было темно. Единственное окно выходило на задний двор бара при отеле. Бунгало с видом на море стоило в два раза дороже.
− Не поведусь на твою провокацию, можешь не стараться. − Макс подмигнул и достал из‑за спины картонный пакет с не менее идиотским, чем его улыбка, розовым бантом. Алиса ненавидела розовый цвет. − Это тебе.
Девушка заглянула в пакет и закатила глаза. Банальность номер четыре − красное кружевное белье.
− Спасибо, − промямлила она и, сжав в кулаке кружева, которые она не переносила на дух, отправилась в ванную.
− Лис, жду тебя в кроватке, − крикнул Макс в замочную скважину. Если из нее вытащить ключ, то можно разглядеть то, что должно оставаться в рамках интимности.
Алиса закрылась на два оборота, бросила комплект белья в раковину, включила воду в душевой кабине и плюхнулась на крышку унитаза.
− Ну какого черта?
Она не понимала, как бросить человека, который второй раз в жизни делает романтический сюрприз. Причем, удачнее первого.
Первое свидание, организованное Максом, было отвратительным. Он пообещал Алисе, что они встретятся возле кинотеатра «Восход» в пять вечера. Она прождала его час. Дозвониться не смогла. И уехала в слезах домой. На следующий день друг Макса рассказал, что тот просидел в отделении полиции.
Макс рвал гладиолусы в клумбе возле администрации. На здании висели камеры. Охранник узрел вандала‑романтика и вызвал полицию. Макс попытался убежать. Но зацепился лямкой от рюкзака за забор. Свалился в лужу. Цветы разлетелись по земле. Полицейские догнали Макса. Сказали, что выпишут ему штраф. Вандал‑романтик тут же переквалифицировался в хамло высшего ранга. И отвесил представителям закона несколько «комплиментов». За то и отправился в ближайшее отделение полиции. Позже, в суде, Максу в очередной раз доказали − скупой платит дважды. За оскорбление полицейских при исполнении ему пришлось выложить кругленькую сумму.
− Лучше бы я эти гладиолусы у бабки возле метро купил, − потом сказал Алисе Макс. Она тогда смеялась. Думала: какой же он романтик − ради нее окучивал клумбы в центре города, рисковал. А со временем поняла: Макс просто в очередной раз хотел сэкономить.
Алиса выключила воду в душевой. И посмотрела в зеркало: каштановые локоны выгорели так, словно она обесцветила некоторые прядки волос. На носу появились конопушки, которые гармонично смотрелись на загорелом, оливкового оттенка, лице.
− Я же не уродина. Почему тогда за него цепляюсь? − спросила Алиса у своего отражения.
Макс разлил по одноразовым стаканчикам из‑под кофе шампанское. Он был специалистом в романтике бюджетного сорта. Лебеди перекочевали на пол. А Макс − на кровать.
− Где там моя девочка? − крикнул он и самодовольно подложил под голову руки.
Двойной щелчок в замочной скважине, как выстрел, разлетелся по комнате. Дверь в ванную отворилась. В проеме стояла Алиса. В кружевном красном белье.
− Макс, давай попробуем еще раз.
− Лис, малышка, я тебя обожаю! Не думал, что ты меня простишь. Предлагаю выпить на брудершафт в честь такого события. − Он кивнул в сторону одноразовых стаканов.
Алиса любила Макса. И также сильно ненавидела. За то, что он был частью сценария, в котором она не распоряжалась собственной жизнью.
Глава 6
Саундтрек к главе: Смоки Мо – Спагетти
Как можно любить и ненавидеть одновременно? Ответ на этот вопрос Алиса знала с детства.
Алиса ненавидела мать. За то, что та положила себя на алтарь несчастья и гордилась собственным выбором.
Алиса любила мать. Всем сердцем. За то, что та была холоднее норвежской ночи.
Она не разрешала называть себя мамой. Лишь Катариной. В двадцать лет оказалось сложно принять факт материнства. Отец Алисы, Сергей, уговорил Катарину не делать аборт. Даже женился на ней. Но дочь так и не увидел. Слетел с девятого этажа строящейся многоэтажки. Несчастный случай − оборвался трос.
Катарине позвонил товарищ Сергея. Бездумно набрал ее номер. Выпалил в сердцах: «Серега погиб». А следом чуть не погибла Алиса. Преждевременные роды. Семимесячную крошку спасла опытная акушерка. Медсестра шепнула Катарине: «Боженька вас уберег. Не Марии Алексеевны смена эта была. Пришлось выйти − другая акушерка, молоденькая совсем, заболела накануне». Но Катарине казалось, Бог ее наказал. Сперва забрал мужа, затем оставил наедине с немощным ребенком, которого она никогда не хотела.
Когда Алисе исполнилось пять лет, Катарина вышла замуж. За человека, которого больше уважала, чем любила. Она считала Виталия героем. Супергероем. Ведь он принял ее с ребенком.
Катарина закрывала глаза на то, что у них не было общих интересов. Что Виталий иногда крепко прикладывался к спиртному и становился невыносимым. Что ревновал к мужчинам и поэтому регулярно попрекал за привлекательность, которая стала ее наказанием. Зато Виталий любил Алису больше, чем родная мать. Мысль об этом успокаивала всклокоченные нервы Катарины, когда она вновь говорила в ЗАГСе: «Согласна».
Мать Алисы вынесла за рамки собственное счастье. Она считала − так правильно, так ее никто не осудит. Ведь у нее есть полноценная семья, ежедневные завтраки за одним столом, букетик белых роз в день рождения, отдых на море раз в год и грамота, спрятанная в ящике стола, за конкурс «Мама, папа, я − счастливая семья».
Алиса ненавидела мать, но пыталась выбить из нее ничтожные гроши любви своим усердием. Алиса с отличием окончила школу. Поступила на бюджетное отделение в университет. Пошла работать по специальности, которую выбрала Катарина. Но в ответ на старания получала всегда только кроткую улыбку и одобрительный кивок. Не более.
Однажды Алиса осмелилась назвать ее мамой. В ресторане по случаю юбилея Катарины собрались гости: ни одного родственника, кроме Виталия и Алисы, лишь коллеги и друзья. Алиса подняла бокал шампанского и со всей любовью, теплящейся в ее израненном холодом сердце, произнесла:
− Дорогая мамочка, поздравляю тебя с днем рождения! Я хочу, чтобы ты улыбалась не только сегодня, а каждый день. Я очень люблю твою улыбку. И тебя. Будь счастлива.
Улыбку на лице Катарины словно смыло напористым ливнем. Она прищурила глаза. Темно‑зеленая радужка слилась со зрачком и превратилась в черную тучу, готовую метать молнии. Катарина взглядом указала Алисе на уборную. Никто из гостей не заметил (или сделал вид, что не заметил) повисшую в праздничном воздухе напряженность.
− Какого черта ты назвала меня мамочкой? − Катарина включила воду в дамской комнате, чтобы никто не услышал их разговор. − Мы же договорились: при моих знакомых и дома я для тебя − просто Катарина. В школе, при родне хоть замамкайся, но только не надо выставлять меня старой клячей при друзьях и коллегах.
Алиса не смогла сдержать слезы и опустила вниз голову:
