А также их родители
Более мягкий подвид – когда дитя ест, но что‑то одно. И больше ничего даже пробовать не желает. Я знаю мальчика, который до пяти лет ел только жареную картошку. И ничего – вырос!
Еще более мягкий подвид – когда ребенок ест почти все, за исключением некоторых продуктов.
Слава святой Варваре, покровительнице детей, Сандро всегда ел вполне прилично. Не капризничал дома, в саду и в гостях, и до сих пор у него только одна странность: если ему вдруг страшно понравилась какая‑то еда, он ее ест до тех пор, пока она не закончится. Обычно это приводит к рвоте и дальнейшей непереносимости продукта: халву и жареную барабульку он больше видеть не может.
Мишка же, как уже догадался любезный читатель, совершенно особенный.
Он любит ровно пять блюд: хачапури, курицу, котлеты, макароны, гречку.
Ах, да, еще яйца.
Мишка их любит нежной, с придыханием, любовью. Началось это вот так.
Бриджет Джонс поехала с детьми в горы
Раз в год детей в Грузии непременно вывозят на воздух.
Это идиома – «на воздух» – закреплена за условным горным курортом с хвойными лесами, минеральными источниками, плохой едой и дорогими аттракционами в заброшенном парке. Даже те счастливцы, у которых есть собственные дачи, вывозят детей летом в какое‑нибудь ДРУГОЕ место, резонно объясняя подобное расточительство: «Ну на дачу‑то мы круглый год ездим, какая же это перемена воздуха!»
На перемену воздуха возлагаются немыслимые надежды: после месяца на курорте ребенок надышится целебным кислородом на год вперед, не подхватит вирус зимой, начнет мести еду всю подряд и вообще станет новым человеком. А если учесть, что городские дети все, как один, анемичные бронхитики‑малоежки, – масштабы явления трудно переоценить.
Пока дети маленькие, важно поселиться где‑то поближе к цивилизации – чтоб в случае чего вызвать папаш и быстренько сгонять в город к доктору, помыться или купить еды. По мере роста детей мы выбираем курорт повыше от уровня моря – всем известно, что чем выше, тем полезнее. Если начертить диаграмму наших ежегодных отдыхов, получится что‑то вроде схемы ядерного взрыва: каждая последующая волна шире предыдущей.
В те годы в стране царила полная разруха, поэтому с собой на отдых надо было брать ВСЕ. То есть в буквальном смысле – матрасы, белье, тазики, прищепки, бельевые веревки, порошки и мыла, нитки и ножницы, утюги и горшки, не говоря уже о запасе продуктов минимум на неделю. Раз мы ехали всем табором, то распределяли утварь на трех мамаш поровну – в итоге стирали и гладили по очереди.
Шови навсегда остался для меня самым лучшим местом для летних каникул.
– Нельзя было куда‑нибудь поближе? – неосторожно спросил папачос, прикинув количество бензина и качество дорог. В ответ он получил превосходнейшую лекцию о хвойных лесах, источниках, ромашковых полях и полудиких лошадках, без которых детство моих детей будет ущемленным.
– Тогда берите маршрутку и дуйте сами, – с достоинством вышел из положения кормилец.
День первый
Жанр нашего путешествия в Шови можно определить как помесь библейского сюжета с малобюджетным голливудским фильмом ужасов. Маршрутка, набитая детьми, сумками и мамашами, едет с самого утра, мимо пролетело полстраны, а конца путешествию не видно.
Дорога идет серпантином все выше и выше, тьма сгущается, надвигается молочный туман, с левой стороны нависают скалы, с правой – провал чудовищных размеров, на дне которого ревет первобытная река с поломанными корабельными соснами.
– А тут бывают наводнения? – тревожно спрашивает Наиле. Я вру, что нет, а даже если да, река на уровень дороги не поднимается. Мои дети блюют через каждые пятнадцать метров, водитель готов сбросить нас всех в пропасть. Боюсь, что к концу пути из детей вывалятся желудки, но – о, боги! – из тумана возникли ворота пансионата.
Звоню в мистическое место, чтобы нас встретили.
Молчаливая бабайка с фонарем, соткавшись из тумана, повела нас селиться куда‑то в дремучий лес, из которого таращатся красные волчьи глаза. Дети падают с ног и вспоминают сказку «Гензель и Гретель».
День второй
Утро! Выглянуло солнце и осветило наше мрачное будущее в затерянном мире. Гималаи! Рерих! Слава солнцу! Ромашковые поля и полудикие табуны! Источники, отдающие ржавчиной!
Наконец‑то стало понятно, какого лешего я притащила всех в такую даль.
Первая и главнейшая обязанность курортника в Шови – пить во́ды.
Уговариваем детей выпить «хоть глоточек» – они пьют с отвращением, плюются и требуют кока‑колу.
Дни третий – пятый
Продолжаем исправно пить воды, переползая от источника к источнику.
Нас и самих уже эти воды повергают в тоску, решили пить в день по одному сорту.
Я намазала лицо солнцезащитным кремом. Ладони стали кирпичного цвета и оттираются только песком. Мишка взбесился и убегает, как только мы выходим на простор. Редкие отдыхающие и персонал все знают его в лицо и по имени, потому что тишину Гималаев взрывает мой периодический вопль.
День шестой
Нос обгорел и облез, теперь ношу на нем бумажный треугольник.
– Это не защитный крем, а автозагар, – перевела надписи на немецком интеллигентная бабулька с внуками. Приеду домой – убью продавщицу.
Книжки все прочитаны, заняться нечем.
– Дато, – умоляющим шепотом сказала я по телефону, вращая глазами, чтобы не услышал персонал, – вышли водку, сигареты и бадминтон!
– Водку двухлитровую? – деловито уточнил Дато.
Наиле замахала руками на мой вопросительный взгляд.
– Нет, литра хватит.
Сигареты очень логично сочетают с кристально чистым воздухом.
