А также их родители
В бадминтон мы сыграли ровно два раза, растеряли все воланчики и на этом прекратили морочить себе голову спортом. Тем более что мне все равно приходится бегать за Мишкой без остановки. Сегодня перехватила его в прыжке над рекой.
Дни седьмой – двенадцатый
Водка пришлась очень кстати.
Когда детей удается затолкать ногами в постели и усыпить, мы садимся на балкончике с видом на дремучий лес, вытаскиваем заветную литровую бутыль и разводим себе в украденных из столовой стаканах коктейли.
– У вас есть кока‑кола?! – уличает лживых матерей зоркий Автошка.
– Ты еще не спишь?! – искренне поражается мать и идет его немного душить, потом возвращается, и вечеринку можно открывать.
На яркий свет, прорезающий непроглядную шовскую тьму, слетаются все окрестные инсекты и облепляют нас с головы до ног.
Мы пьем коктейли и охлопываем себя свернутыми в трубочку журналами – бабочки падают на шахматный пол с жирным стуком.
Романтика! Светски обсуждаем остальных отдыхающих.
Назойливо рокочет река.
– Наводнения точно не будет? – на всякий случай спрашивает Наиле в очередной раз.
Природы тут слишком много.
И она слишком нецивилизованная.
Дни тринадцатый – восемнадцатый
Три раза в день у нас бурное развлечение в виде столовой – потому что туда ходят другие люди, кроме нас, причем все сразу, это создает ощущение полнокровной жизни с вечеринками. На людей можно поглазеть и даже перекинуться с ними парой слов.
– А в тюрьме сейчас макароны, – оригинальничаем мы, увидев неизменное блюдо.
Нет, нас кормят очень недурно, но макароны!!!
Как гарнир, десерт или основное блюдо.
Они встречают нас утром, в обед и вечером.
Очевидно, кто‑то угнал железнодорожный состав с макаронами и теперь щедро делится с курортниками. Дети едят вяло и требуют «Сникерсов».
На днях нам дали рыбу.
Дети, которые всегда воротили от рыбы нос, извергли рев восторга, как голодные тюлени в обнищавшем дельфинариуме.
– Воздух работает, воздух! – обрадовались мы.
– Акклиматизация! – поднял палец повар Геннадий.
С тех пор наши дети едят все подряд, не переставая.
Рекомендую Шови как лучший способ вылечить капризных детей.
День девятнадцатый
– Вы Мишку не видели? – Этот вопрос стал рефреном месяца. Его слышат все в течение дня, поэтому оперативно собираются свидетельские показания, врассыпную идут поисковые бригады, и очень быстро беглеца обнаруживают в самых разных – но всегда опасных местах. То балансирующим на заборе с гвоздями и битым стеклом понизу. То с руками, опущенными в окончательную взбесившуюся после дождя реку. То в лесу, поедающим странные ягоды. Я похудела на шесть килограммов и теперь бегаю за Мишкой, держа штаны локтями.
– Почему ты убегаешь? – в отчаянии я попыталась договориться. – Если хочешь куда‑то пойти, скажи – пойдем вместе.
Ребенок посмотрел на меня муравьиными глазками и обдал презрением: еще не хватало ходить за ручку, зачем отказывать себе в удовольствиях.
И опять убежал.
День двадцатый
В первый же день по приезду этот кошмарный ребенок перестал есть. В нем проснулась атавистическая ненависть его мамаши к столовым и к общественной еде, и Мишка планомерно и методично отказывается от всего, помиловав только картошку, рыбу и яйца. О, яйца!!!!!! Он может есть их в неограниченном количестве и в любое время суток.
Приходя в столовую на завтрак, обед и ужин, мы находим наш паек уже сервированным – строгая доза на каждого едока. Если нужна добавка, идем к окошку раздачи к повару Геннадию и клянчим у него что‑нибудь.
И вот если в меню есть яйца, – а дают их нам довольно часто, – Мишка бежит впереди всех, хватает их с тарелки, мчится в поля с яйцами за пазухой и запихивает их в рот чуть ли не вместе со скорлупой.
– Ми‑шка, Ми‑шка! – неистовствует публика, обожая бесплатный цирк, и помогает ему воровать яйца. Я в ужасе – ребенок стал невменяемым, у него случилось яичное бешенство.
– Оставь его, – невозмутимая Наиле как врач смотрит на все со своей точки зрения. – Организм требует.
– Что организм, – ору я, вытаскивая из железных Мишкиных пальцев добычу, – у него же аллергия случится!
День двадцать первый
Апогея вся эта яичная клоунада достигла в момент, когда старшие брательники придвинули к себе тарелки и показали Мишке дулю. Он – уже слопав свою порцию – открыл пасть и вместе с фонтанами слез извергнул русские тексты с украинским акцентом (публикум побросал вилки и приготовил семечки):
– Мене нициво не дают кусать! Я халодны‑ииий!
Молниеносно перегнулся и стянул с тарелки у Сандрика яйцо, прижав его к груди обеими руками. Сандрик вскочил и заорал:
– Я вас не просил рожать мне брата! Что я теперь, без яйца должен быть?!
Публика, получив желаемое, люто радуется. Я, сохраняя достоинство, иду к Геннадию клянчить еще порцию. Мишка интеллигентно отколупывает скорлупу, Сандро смотрит на него злющими глазами.
– Успокойся, – сказала я Сандро. – Геннадий сварит и позовет, ты лично их заберешь, и будут тебе яйца.
Спустя пять минут Геннадий перегнулся через подоконник и зычно позвал:
– Чьи тут яйца, заберите!
Мишку сдуло с места, и он понесся к заветной добыче, как нападающий в регби.
– Быстрей! Наперехват! – На мой рев со стульев сдернулись старшие и побежали спасать Сандрикину долю. Но Мишка уже цапнул из Геннадиевой руки яйца и скачками, как заяц, рванул через столики к выходу.
