Белая как снег

Мунк только успел поставить на стол поднос с булочкой и кофе, когда открылась дверь, и он увидел ее.

Двадцать один год.

Молодая, но по опыту Мунк знал, что это ничего не значит. Нескольким сотрудникам в его команде, на самом деле самым способным, было меньше тридцати. Не то чтобы он собирался нанимать еще людей, но обычно спокойный Иттре был таким восторженным в разговоре с ним. Мы никогда не видели ничего подобного, Мунк. Даже близко. Эта девочка – нечто особенное.

Конечно, это всколыхнуло в следователе любопытство.

Она была одета в черную водолазку, черные узкие джинсы, черные «конверсы», а через плечо висела черная сумка, но прежде всего Мунк обратил внимание на ее глаза.

Ослепительно голубые, удивительно ясные. Смугловатая кожа, как у индианки. Угольно‑черные волосы средней длины, словно обрезанные тупыми ножницами, но, кажется, ее это особо не беспокоило. Молодая студентка подошла к нему с прямой спиной, словно их встреча была чем‑то совершенно обыденным, и протянула руку.

– Миа Крюгер.

– Привет, Миа. Добро пожаловать.

– Спасибо, – сказала она и села, не собираясь снимать сумку с плеча.

– Хочешь что‑нибудь поесть? Или попить?

Она бегло взглянула на меню за стойкой.

– Нет, спасибо.

– Может, ты не пьешь кофе?

– Пью, но не здесь.

– Вот как? – удивился Мунк. – Ты, наверное, настоящий знаток кофе?

Это была шутка. В последнее время Осло заполонили разнообразные кофейни, одна моднее другой – там сидели юные жеманные хипстеры, для них это стало какой‑то новой религией, но его замечание ее совершенно не затронуло.

– Вы это хотели мне показать? – она кивнула на две коричневые папки, лежавшие под телефонами Мунка.

– Да. Иттре тебе что‑нибудь говорил?

Она покачала головой.

– Хорошо, – кивнул Мунк. – Я хочу, чтобы ты посмотрела на эти фотографии и сказала, что думаешь. Ладно?

– Ладно.

– Вот здесь, – продолжил Мунк, достав первую папку, – фотографии с места преступления, где мы были вчера утром. А здесь… – он положил вторую папку рядом с первой, – фотографии с места преступления в Швеции. Восьмилетней давности. Я хочу, чтобы ты посмотрела обе папки и сказала мне, что думаешь.

– О том, один ли был преступник?

– Этого я не говорил.

– Но имели в виду?

Она нахмурилась и вопросительно посмотрела на Мунка, и он слегка улыбнулся. Иттре был прав, эта девочка и правда нечто особенное. Он же сам Холгер Мунк. Руководитель отдела по расследованию дел об убийствах на Марибуэсгате, 13. Он привык к тому, что люди смотрели на него чуть ли не с подобострастием, но у этой студентки не было на него и намека.

– Да, я имел в виду это.

– А почему не сказали?

– Потому что это могло бы ограничить ход твоей мысли. А я хочу, чтобы ты ничем себя не ограничивала, насколько это возможно. Вдруг ты увидишь то, чего не заметил я.

– Хорошо, я поняла, – сказала Миа, повернув к себе папки.

Не открывая, она выжидающе на них смотрела.

– Можно я побуду одна? – произнесла она и подняла взгляд на Мунка, когда он все еще не понял намек.

– Конечно. Сколько времени тебе нужно, как думаешь?

– Не знаю. Минут двадцать?

– Само собой. Я буду на улице, если тебе что‑нибудь понадобится.

Мунк встал, взял с собой булочку, вышел и сел на лавку на другой стороне улицы.

Девять неотвеченных, большинство от Анетте.

– Привет, это Холгер. Что там у вас происходит?

Адвокат на другом конце вздохнула.

– Спроси лучше, чего у нас не происходит. Драйер хочет брифинг. Видимо, на нее давит министерство, она считает, надо созвать пресс‑конференцию…

– Я же сказал, подождите.

– Я так ей и передала, но действия это не возымело.

– Не возымело? – раздраженно переспросил Мунк.

– Не ори на меня, ты отлично знаешь, какая она.

Ханне‑Луисе Драйер. Новый начальник Управления полиции в Грёнланде. Управление сильно сопротивлялось, когда стало известно о том, что отдел по расследованию дел об убийствах переезжает. Начальство, недовольное его работой, махало шашкой, и Мунк очень надеялся, что смена руководителя ему поможет, но не в этот раз. Видимо, такова участь – никогда не будет у него хороших отношений с начальником. Да и ладно. Сейчас карты в руках у него, и ничего с этим поделать они не могут – это их и бесило.

– Попроси ее подождать, – сказал Мунк. – Мы не станем обнародовать имена, пока не поговорим с обеими семьями, что ей тут непонятно?

– Я попросила – хватит на меня кричать. Мать Томми прилетает в час дня, я отправила Катью забрать ее в аэропорту. Что это за мать, черт бы ее побрал: улететь в Испанию в отпуск, оставив одиннадцатилетнего ребенка дома одного?

– Может, у нее были причины, пока не будем осуждать.

– Попросила соседей присмотреть за ним, а те даже не знали об этом.

– Займемся этим, когда она приедет. Что по фургону?

Пока что это их единственный след. Кто‑то видел белый фургон в лесной роще у Лусбювейен.

– Уксен сейчас в транспортном управлении. На дороге нет съездов до гольф‑клуба, значит, туда фургон уехать не мог. Сосредоточимся на шоссе 159 в обоих направлениях и на пункте оплаты дороги на E6. Они сейчас ищут фотографии, нам удалось найти семь камер, если я не ошибаюсь. Он на другой линии и сообщит, как только будут новости. Но послушай…

– Да?

– Белый фургон? Сколько таких в Осло?

– Это было утром в воскресенье, – успокаивающе сказал Мунк. – Будем надеяться, что нам повезет. Что там семья Лундберг?