Белые лилии

Но сегодня она смогла вырваться из школы пораньше, чтобы сходить со мной на наше первое УЗИ. Наш срок уже восемь недель. Нам хватило всего двух попыток, чтобы забеременеть. Я все еще морщусь, когда вспоминаю первое оплодотворение. Помню, как я лежала на столе, мои ноги стояли на подставках, я была совершенно голая ниже пояса, но не могла думать ни о чем, кроме того, чем сексуальный муж Эрин занимался всего несколько минут назад в соседней комнате, чтобы получить сперму для моего потенциального оплодотворения. Я представляла себе, как он смотрит на меня своими знойными серыми глазами и ласкает себя, пока весь не напрягается и не кончает на меня, выкрикивая мое имя.

Но тут Эрин прервала мои чудовищно неуместные фантазии, протянув мне пачку открыток, сделанных для меня ее второклассниками. Я отвесила себе воображаемую пощечину и стала читать открытки. Я внимательно читаю каждое слово, чтобы отвлечься от того, как врач вводит через влагалище в матку шприц со спермой Гриффина, которую быстренько «промыли» – она что, была грязная?! – где она встретится с яйцеклеткой, которая, я надеюсь, уже спустилась туда по фаллопиевой трубе. Мы решили, что я обойдусь без репродуктивного лечения, за что я была очень благодарна. Я даже представить себе не могла, что мне, возможно, пришлось бы вынашивать близнецов. Слава богу, что они согласились!

Я смотрю на Эрин, она взволнованно улыбается мне, пока мы ждем, когда нас позовут и мы впервые увидим изображение ее ребенка. Она каждый раз подпрыгивает на месте, когда медсестра выходит и вызывает кого‑то другого. Если желание иметь ребенка оказывает такой эффект, то мне такого совсем не надо.

Эрин была просто невероятна. Каждые две недели она баловала меня маникюром‑педикюром. А вскоре после того, как палочка, на которую я пописала, посинела, она отвела меня и мою очень беременную сестру Бэйлор в спа‑салон. Я так понимаю, деньги для них не проблема. Эрин – простая учительница, так что Гриффин, наверное, очень хороший фотограф.

Эрин даже не расстроилась, когда после первой попытки тест на беременность оказался отрицательным. Она пришла ко мне за несколько дней до того, как у меня должны были начаться месячные, и принесла с собой пять тестов на беременность, бутылку безалкогольного яблочного сидра и бутылку шампанского. Я, конечно, решила, что шампанское она принесла для себя, если тест окажется положительным. Но нет.

Когда тест оказался отрицательным, Эрин просто поставила сидр в шкафчик на кухне, собрала тесты, выбросила их в мусорное ведро и сказала:

– Ну, в первый раз редко у кого получается.

Не было никаких слез. Никакого расстроенного вида. Никакого сквернословия – не то чтобы она вообще сквернословила.

Потом, к моему удивлению, она осторожно открыла бутылку дорогого брюта и налила нам обеим по бокалу.

– Почему мы пьем шампанское? Ведь праздновать‑то нечего, – спросила я.

– Ну, во‐первых, ты не пила алкоголь… сколько? Два месяца?

Я кивнула, и Эрин протянула мне бокал:

– Ты это заслужила. И мы празднуем. Мы празднуем то, что ты есть и что ты делаешь для нас эту невероятную вещь. И то, что я по‑настоящему счастлива оттого, что в моей жизни появилась новая подруга.

– Ладно. – Я подняла свой бокал. – За новых друзей!

От улыбки ее глубокие голубые глаза стали еще ярче.

– За новых друзей! – повторила она, чокаясь со мной.

Я смаковала первый алкогольный напиток, который пила за несколько месяцев, в то же время осознавая, что на самом деле не так уж сильно скучала по алкоголю. Говорят, на то, чтобы избавиться от привычки, уходит двадцать один день. И это правда: в первые несколько недель мне было тяжело. Но Эрин все время присылала мне воодушевляющие эсэмэски. Иногда она приходила в ресторан сразу после школы – просто поздороваться. Она вплелась в мою жизнь, но сделала это совершенно ненавязчиво. У меня сложилось впечатление, что у нее не очень много друзей. Я никак не могла понять почему, ведь она, кажется, самый милый человек из всех, кого я знаю. Так что мне показалось естественным пригласить ее на встречу со своими подругами. С тех пор мы с Бэйлор, Минди и Дженной относимся к ней как к утраченной когда‑то сестре.

Через месяц Эрин снова появилась у меня с пятью тестами на беременность и еще одной бутылкой шампанского, которую мы так и не открыли. Мы открыли яблочный сидр и подняли тост за ее ребенка, после чего она позвонила Гриффину и сообщила ему радостную новость. Эрин чуть в обморок не упала от радости. Клянусь, что она упала бы на пол, если бы я ее не подхватила и не помогла ей добраться до дивана, а потом не положила ей на лоб холодный компресс. Она явно была вне себя от счастья. А я… я просто сидела ошеломленная и думала, во что же я вляпалась и не слишком ли поздно пойти на попятную.

– Я же не опоздал, правда? – спрашивает Гриффин, входя в медицинский кабинет и отрывая меня от своих мыслей.

Я смотрю прямо на его пах. Я ничего не могу с этим поделать. Это происходит непреднамеренно. Но с того момента, когда я представила, как он мастурбирует в соседней комнате, я не могу не думать о его анатомии каждый раз, когда мы встречаемся.

– Нет, нас еще не вызывали. – Эрин наклоняется и целует его.

– Впрочем, я все равно собирался посидеть тут и подождать вас. – Он усаживается на стул рядом с Эрин.

– Что?! Блин, это просто глупо! – Я морщусь от выбранных слов. – Простите.

Перестать ругаться оказалось сложнее, чем бросить пить и отказаться от мужчин.

– Это же ваш ребенок. Вы оба должны там быть.

Эрин хватает меня за руку, а ее глаза затуманиваются от слез.

– Мисс Митчелл? – вызывает меня медсестра.

Мы втроем переглядываемся в радостном возбуждении – ну или, может, в панике – и заходим в кабинет.

Врач УЗИ просит меня раздеться ниже пояса и лечь, как для гинекологического осмотра. Она накрывает нижнюю половину моего тела простыней, а затем приглашает в кабинет Эрин и Гриффина. Они садятся напротив врача и монитора.

Затем врач берет какую‑то длинную палочку – она даже тоньше, чем мой вибратор. Кажется, на палочку надет презерватив. Врач наносит смазку, и я хихикаю, приподнимая брови. Врач говорит:

– Расслабьтесь, это совсем не больно.

Я бросаю взгляд на Эрин, которая нервно ерзает на стуле, и на Гриффина, который выглядит смущенным, а врач вводит палочку в меня.

– Мы сможем установить предполагаемую дату родов и, возможно, даже увидим сердцебиение вашего ребенка, – с улыбкой говорит мне врач.

– Это не мой ребенок. Это их ребенок, – я указываю на Эрин и Гриффина. – Я просто инкубатор.

– А‑а‑а, так вы суррогатная мать? Классно, – говорит она.

– Это действительно классно, – соглашается Эрин. – Целиком и полностью.

Она улыбается мне.

Палочка двигается внутри меня, а врач что‑то печатает на клавиатуре. Потом ее рука замирает.

– Вот, – она указывает на монитор. – Вон та маленькая штучка, похожая на горошинку, это ваш ребенок, – говорит она, глядя на Эрин.