LIB.SU: ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

Безымянная скрипка

Я так и не запомнил их имен, они хохотали, рассказывая впечатления о предыдущем концерте, я разглядывал их без стеснения – как товар. Одна была похожа на куклу Барби, сделанную по стандартному лекалу, блондинку, умеющую громко смеяться над сальными шутками и хорошо сосать. Вторая, брюнетка, была похожа на мертвую невесту из фильма Бертона. Белые зубы за вишневыми губами она скалила хищно, и я не удивлюсь, если в сумке у нее, помимо пачки презервативов, окажется страпон.

Некоторое время спустя Барби, осознав, что я уже определился с выбором, и двух девушек мне много, незаметно исчезла, оставив нас с подругой наедине. У нее был приятный голос, она могла поддержать разговор, и даже – игриво, не всерьез – обсуждала недавнюю лондонскую театральную постановку, в которой инсценировали ритуал культа Расщепленной Звезды.

Мне уже кажется, все вокруг помешаны – либо на скрипках, либо на Матери демонов.

Девица облизывала губы, гладила меня по колену – рукой с длинными ногтями, похожими на когти, с помощью которых вампиры ползают по стенам, – а я еще сомневался, лишь угощал ее коктейлем. Я не знал, что меня до сих пор держит – в ней все было так, как мне нравилось.

Какая‑то часть меня хотела уйти домой, какая‑то часть меня была брезгливой… Мы были достаточно пьяны, чтобы не замечать гул голосов и шум музыки: мы сидели за баром, у нее были красивые стройные ноги, одну она зачем‑то закинула мне на бедро.

Я предложил еще коктейль, она отказалась – и поднялась со стула, увлекая меня за собой. Я шел за кулисы, притягивая ее к себе за талию одной рукой.

Она припечатала меня к стене, я усмехнулся, запуская руки под верхний край туго затянутого кожаного корсета. Грудь, полуприкрытая одеждой, была мягкой. Она потянулась ко мне своим алым ртом, но я остановил ее, прижав указательный палец к губам.

Я не хотел, чтобы она меня целовала.

Пока она возилась с моим ремнем и ширинкой, а длинные ногти щекотали живот, я пытался понять, почему мне все время кажется, что что‑то не так. Она пыталась вытащить мой член из не до конца расстегнутых джинсов, я держал ее за волосы, она влажно целовала меня в шею.

Настойчивые и грубые ласки возбуждали, но, в то же время, мне было не по себе. Я всматривался в лицо, иногда обращающееся в мою сторону, и ловил себя на мысли, что я сравниваю… Сравниваю с ней.

Они обе были в моем вкусе. У них было что‑то общее, даже слишком, но недостаточно, чтобы…

Мы не проронили ни слова, и она уже опускалась на колени, продолжая держать мой член напротив своего лица.

– Я сейчас приду, – прохрипел я, поднимая ее с пола, тут же застегивая штаны.

Она провожала меня недоуменным взглядом.

Спустя мгновение я уже несся к выходу, проклиная себя.

 

21. Отвращение

 

Как я мог?! Как в мою дурацкую башку вообще могла прийти эта идея?! Мне было мерзко от себя самого, я жалел, что не разбился на машине по дороге до дома.

Я едва добрался до туалета, не забрызгав содержимым желудка пол в прихожей. Меня выворачивало наизнанку, и, вцепившись в край унитаза руками, чтобы не растянуться на полу в луже, я в перерывах между звуками инопланетных цивилизаций выл в голос.

Так продолжалось мучительно долго – и когда, наконец, не прекращаемые рвотные позывы начали стихать, я, дрожа от слабости, уселся на полу, прислонившись спиной к ванне.

Отдышавшись, я открыл глаза и уставился на лампы в потолке, свет обжигал, мне вновь пришлось смежить веки. Голова еще кружилась, чувство гадливости подступило к горлу, и я в очередной раз пополз к унитазу.

Я ждал, когда пытка закончится. Мышцы живота скручивало, желудок выпрыгивал наружу через глотку.

Когда я смог залезть под душ – не раздеваясь, прямо в одежде, – стало чуть легче. Я нервно стаскивал мокрую водолазку и штаны, я выкрикивал ругательства в молчаливую пустоту, упираясь руками в стену. Я намыливался и смывал с себя пену несколько раз – казалось, что эта проклятая помада въелась в кожу, всосалась в кровь, как яд, и мне никогда не удастся от нее избавиться… Меня уже не тошнило, но было противно, я ненавидел себя, ненавидел то, во что я превратился.

Глаза щипало то ли от мыла, то ли от подступивших слез, я рыдал, я не мог остановиться. Я скулил, снова пытаясь смыть невидимые отпечатки рук и губ, я тер лицо, я царапал кожу, чтобы содрать эту мерзкую маску, я кусал губы до крови, чтобы перестать всхлипывать. Я сел на корточки, обхватив себя за плечи руками.

От мысли, что я бы остался с той девицей, мне стало страшно.

Почему во сне все иначе, почему от мысли о другой в груди, в животе появляется трепет, почему сразу возникает эта приятная тяжесть в паху? Я уже со странной улыбкой облокачиваюсь на стенку душа, рука тянется к члену.

Так, словно она реальная.

Да что же я творю?! Придурок, который боится собственной тени и дрочит в душе, фантазируя о незнакомке!

Я выбрался из‑под горячего потока воды и направился в комнату, не вытираясь, а потом завернулся в одеяло на кровати.

Меня била дрожь – то ли от слабости, то ли от холода, – но я продолжал сидеть и смотреть невидящим взором перед собой. Если бы в тот момент явился монстр в плаще, я был бы рад ему – я бы сорвал с него маску, выцарапал бы желтые глаза, придушил бы его… Но у тени же нет тела… А значит, он не сможет меня достать…

Я понял, что засыпаю, когда черная тень, обернувшись мной, прошла мимо в ванную и включила душ. Покрепче завернувшись теплое и уютное одеяло, я уронил голову на подушку и мысленно послал тень к черту, а он показал мне жест из кулака и среднего пальца.

 

22. Выходной

 

– Виктор, вы меня слушаете?

Грей смотрел на меня обеспокоенно, я понял, что пропустил мимо ушей все, что он говорил.

– Нет, простите, я отвлекся, – пробормотал я, зябко поежившись.

Мне весь день было холодно, слабость не проходила. Проклятое похмелье.

– Вы в порядке?

Я пожал плечами. Толку от его вопросов… Голова раскалывалась, я очень хотел вернуться домой, воспользоваться выходным днем перед пятидневной рабочей неделей офисного муравья – и зайти в магазин, купить что‑то из еды. Обычно в холодильнике у меня – как в чулане старой матушки Хаббард из детского стишка.

Только потом я вряд ли оживу, как ее пес, если сдохну от голода.

TOC