Безымянная скрипка
Я включил чайник и сел на табурет. Преодолевая желание упасть тяжелой головой на столешницу, я рассматривал руки, лежащие на коленях, слушал мерное бульканье закипающей воды. Шрам на правом запястье, доходящий чуть ли не до середины ладони, почти незаметен…
Заколдованная скрипка Архитектора! Чушь.
Чайник закипел, исторгая из носа горячий пар. Я поднялся, начал бездумно наливать воду в кружку. Я понял, что что‑то не так, когда рука самопроизвольно отдернулась от кипятка, уже выливающегося из кружки на стол.
Я с грохотом стукнул чайником о столешницу, бросился к раковине, сунул пальцы под струю холодной воды. Меня вновь клонило в сон, я облокотился бедром на рабочую поверхность стойки, чтобы не повалиться на пол. Задумчиво болтая рукой и забрызгивая все вокруг, я впал в транс, уставившись куда‑то перед собой. Ледяная вода успокаивала, и я продолжал держать руки под краном…
Когда моя голова очутилась под струей, я вдруг очнулся, судорожно хватая ртом воздух. Не понимая, что происходит, я отпрянул.
Я, наконец, проснулся.
Будто сквозь плотные стены доносился звук телефона. Я схватил кухонное полотенце и отправился в комнату.
Я смотрел на экран, вытирая волосы: это был Бафомет. Вода стекала по позвоночнику в штаны, я взял трубку.
– Привет, Виктор, – беззаботно поприветствовал меня он. – Что‑то ты совсем обнаглел, тебе не кажется?
Я растерялся.
– В чем дело?
Мет рассмеялся.
– Концерт завтра, а ты ни разу на репетицию не пришел. Неужели у австрийского графа так много дел, что он забыл про нас?
– Концерт? Какой концерт?
Я ничего не соображал.
– Мет?.. – растерянно позвал я.
– Дубина, я же тебе говорил, фестиваль перенесли на завтра. Неужели забыл? Ты странный в последнее время… Приходи пораньше, чтобы успеть – все обсудим. Хотя бы скрипку не забудь.
Я не успел возразить, он уже повесил трубку.
Как я смогу петь в таком состоянии? И скрипка… Нужно было сказать ему все сейчас! Я обреченно вздохнул и швырнул телефон на кровать. Потом я продолжил вытираться.
С демонами я год – с прошлой осени. Я пытался найти себе занятие в Нью‑Йорке, связанное с музыкой, я пробовал себя в разных музыкальных жанрах – пытаясь угодить тем, кто слушал меня в спикизи‑барах Манхэттена и подвальчиках Куинса и Бруклина, – но реагировали больше на внешность и подачу, а не на сложность и мастерство. Эксперименты никому были не нужны, меня просили избегать академического занудства, петь мягче, выглядеть «слаще», а я, наоборот, хотел развиваться в экстрим‑вокале… В музыкальных группах, исполнявших метал, устраивавших слэм на концертах, я не приживался – для них я был слишком спокойным и меланхоличным.
До тех пор, пока не познакомился с демонами.
Я застегивал чехол гитары у барного прилавка и уже собирался пойти на выход из ночного клуба, как обычно, даже не подходя к менеджеру, чтобы забрать смехотворный заработок за смену, но ко мне подошел мужчина в клетчатом пиджаке.
– А что‑нибудь пожестче ты умеешь?
Я поднял на него взгляд, я даже не старался улыбнуться. На его лице с козлиной бородкой было заинтересованное выражение.
– Умею, – отозвался я.
– Я Кафц.
Он протянул руку, я пожал его ладонь.
– Виктор.
– Я знаю.
Я предположил, что он предложит мне работу в очередном клубе или баре, я ждал, когда он продолжит.
– Нам нужен вокалист, у тебя особенный голос.
Особенный, ага.
– Как бензопила, – не сдержался я.
Кафц – я тогда не подал вида, что меня удивило его имя, очевидно, не настоящее, – был странным – я ощутил это нутром, однако у меня, вопреки предчувствию, не было намерения бежать.
– Типа того, – рассмеялся он. – Ангел и демон и весенний кот. А свою музыку пишешь?
Гитара была уже на плече, я кивнул. На следующий день я пришел в Гуд‑Рум, меня встретил мужчина по имени Бафомет, он, как и Кафц, разговаривал со мной, словно знал меня – по‑свойски и дружелюбно.
Мне впервые не нужно было ничего доказывать, я не старался казаться лучше – чтобы понравиться. Они просто сказали, что я – тот, кого они давно искали.
Мне было легко с ними, все шестеро были придурками – особенно Кафцефони и Бафомет. Они с энтузиазмом разучили мои музыкальные сочинения, они подсказали мне идею с маской – заметив, что я слишком сильно реагирую на внимание, обращенное на меня.
Они сказали, что с маской все будет иначе – потому что в маске я могу быть кем‑то другим… И что ощущение, что я торгую собой, пройдет.
Оно не проходило – но демонам я об этом не говорил.
Я бросил полотенце на пол и лег на кровать, уставившись в потолок. Нужно было встать и поесть что‑нибудь, но апатия вновь опутала щупальцами бессилия.
Мне по‑прежнему казалось, что что‑то не так. От меня нет новостей уже столько времени, а Мет разговаривал со мной, будто мы виделись вчера…
Я закашлялся и перевернулся на бок, натягивая скомканное одеяло. Телефон впился мне куда‑то под ребра, я вытащил его, отшвырнул в сторону, не глядя, и закрыл глаза, мечтая провалиться в сон. Пускай он будет мучительно сладким, как те самые сны; пусть он будет ужасным, и на меня нападут все монстры вселенной…
Мне плевать.
Как я устал от всего этого. Как я устал.
26. Я солгал
