Битва за Сафир. Девятый горизонт
Лицо Грока было сконцентрированно‑озлобленным. Он парил. Словно тяжелые массивные угловатые лохмотья, его защищала парящая кольчуга. Полный боевой наряд призрака – элиты армии бесов. Один вид Грока наводил ужас на все семейство его несчастных родственничков.
Грок бросил взгляд на бело‑зеркальный холодильник, на котором каллиграфическим почерком было красиво выведено: «Мой брат свихнулся».
Если бы черный капюшон кольчуги был накинут на заросшую голову Грока, он был бы похож на ультрасовременную смерть с лазерной косой. Торин‑младший продолжал напряженно оглядывать кухню. Бутылка водки, рюмка, испачканная помадой, запах не Мариных духов. А прямо над ним, внутри диска люстры, под потолком кружилась Нина, свернувшаяся калачиком.
Грок осмотрел всю кухню и начал поднимать голову наверх, как его остановил возмущенный вопль Крока:
– Ты что творишь?!
– Это я что творю? Это у тебя засос на полбашки твоей лысой!
– Его пытали! – влезла Мара.
– Чего? Да он в мясо ужрался вчера, да еще и с бабой какой‑то! Крок, брат, что происходит? С каких пор ты перешел на грязный земной алкоголь? – Грок толкнул тыльной стороной ладони бутылку, которая проскользила до самого края парящей каменной столешницы.
Дети спасли Крока от фиаско. Испуганные малыши подняли жуткий ор и залили слезами всю гостиную. Грок, подождав мгновение, вытянул руки в разные стороны и вспышкой телепортировался обратно в зал. На нем снова уже не было доспехов и пропало куда‑то страшное бесовское оружие.
– Дети, простите, – выдавил Грок. – Крок, я тебя найду и дам указания, что и как сделать, брат, мне нужна твоя помощь.
– Хорошо, – тяжело ответил Грок. – Что за игру ты затеял?
– Крок, большую игру. Но лучше быть затейником. Когда игра твоя, ты и придумываешь правила. И здорово, брат, что мы с тобой в одной команде.
– По‑другому и быть не может, – вздохнул Крок.
– Это я и хотел услышать. Мир вам и свет, родные.
– Мир тебе и свет, – ответила одна Мара. Крок задумался, малыши испуганно хныкали, упираясь лбами в родителей, распуская сопли и слезы.
Грок прошел к дверному экрану на улицу, обернулся:
– И хватит бухать!.. Без меня.
Едва за ним закрылся экран уличной двери, как Сталина рухнула на кухне с потолка вместе с огромным диском‑люстрой. Она просто посыпалась на стол и на всю звенящую кухонную утварь. Ударившись о пол, Нина случайно спустила курок своего нагана. Хлопок выстрела. Пуля просвистела у виска Мары, которая от испуга в то же мгновение потеряла сознание. Выстрелом она прострелила аквариум в стене, который лопнул по периметру всего дома, и вместе с водой и водорослями вылились сияющие рыбки, задыхающиеся на мокром полу.
Крок перепутал все на свете, любимая обмякла. Его заторможенный похмельный мозг не дал никаких реакций, кроме как не начать трясти свою несчастную супругу и орать не своим голосом. От чего, впрочем, она пришла в себя, как от нашатыря.
Пьяная Сталина с трудом поднялась на ноги.
– Мда‑а, чуть не оконфузилась…
– Чуть не оконфузилась?! Вы чуть не застрелили мою жену!
– Ну, не застрелила же, че орать‑то…
– Че орать‑то? Да вы пьяная, с огнестрельным оружием у меня дома и стреляете во все стороны!
– Я же случайно, что истерику разводить, – отряхивалась Сталина и даже не смотрела на своего оппонента.
– То есть я должен, присвистывая, чайку заварить? Или, может, вам эту рыбу зажарить, которая теперь прыгает по всему дому?! Мою жену чуть не убила агентша‑землянка прямо у меня дома, у меня на руках, на глазах у моих детей. – А на фоне дети орали не своими голосами. – Вы алкоголичка! Убирайтесь из моего дома!
