Битва за Сафир. Девятый горизонт

– Чудо? – Крок отвел заряженную «руку» робота немного вперед. А правую вытянул вверх.

– Скорее гениальность…

Грок не отводил взгляд от проекции процентов, плавно ползущих к десяти. За окном рубки к правой стреле, вытянутой вперед, подбиралось зеленое свечение. А скорость полета по шахте была такой, что освещаемый фонарями участок просто превратился во что‑то смазанное. Из чего состояли стены, понять было уже невозможно.

– Это же водородная бомба… Десять! – Грок провел рукой перед собой, образовалась проекция красной кнопки, он замахнулся и ждал команды напряженно глядящего вперед Крока. Он беззвучно шевелил губами и слегка водил глазами. И вдруг крикнул:

– Огонь!

Грок с размаху надавил на виртуальную красную кнопку. Рука выстрелила и разнесла нижнюю часть гигантского робота в щепки, как и разлетелась сама.

С визгом надрывающейся центрифуги гофр разматывался из правой и теперь уже единственной «руки», зеленое свечение стало отставать. Верхняя часть робота вращалась вокруг своей оси, как колесо мотоцикла на скорости сто пятьдесят километров в час. В рубке потухли все лампы и проекции, замолчала даже сирена. Скорчившиеся братья кривились без сознания от перегрузок, их слегка освещал тусклый свет красной дежурной лампы.

Как гигантский снаряд, свистящий и трещащий, вращающийся робот приближался к платформе. В которой, к слову, была красная тревога уровня опасности. Большеглазые люди бегали из отсека в отсек и закрывались мощными сейфовыми металлическими дверями.

А Мара просто сидела с заплаканным лицом и смотрела вперед. В проекции перед ней мигало «САФХАНТЕР 4 – связь с объектом прервана». Она протянула свою тонкую руку и выключила тумблер сирены ЧП.

Тишина.

Большеглазые люди в каютах в серо‑коричневых комбинезонах сидели и ждали, вслушиваясь в тишину. Слегка только гудела вытяжка вентиляции, и электрическим гулом еле слышно звенели большие и длинные лампы.

Сафхантер братьев Ториных, будто снаряд, выпущенный из нарезного дула, вращался и разваливался, приближаясь к бетонной стене платформы с мигающей ярко‑синим фонарем розеткой для вкручивания гофра.

С артиллерийской точностью робот ввинтил в замок приемника «руку». Все случилось в мгновение ока: щелчок, замкнулся засов, отстрелилась «рука», трубка наполнилась зеленым свечением – газ стал подаваться внутрь платформы. А робот‑добытчик, точнее, только его небольшая уцелевшая стотонная часть, с сидящей в рубке парочкой пилотов на полной скорости врезалась в бетонную стену платформы.

Зловещую тишину внутри платформы разорвало настоящим взрывом. Одни попадали на пол, другие стали прятаться во внутристенных шкафчиках для вещей. Мощное землетрясение скосило с ног всех, кто в этот момент еще стоял. Металлическая махина крушила стену за стеной с грохотом и скрежетом, ломая опоры, металлические балки, разрывала плетеные тросы и цепи. Остатки сафхантера прошли сквозь машинный отсек, спровоцировав цепной реакцией десятки взрывов. Следом пришел и конец складам: сорокаметровые стеллажи с аккуратно уставленными на них паллетами сложились как карточные домики. Дальше оставалась лишь рубка управления с сидящей в кресле диспетчера Марой, ждущей развязки.

Потресканное бронестекло рубки пилотов сафхантера, как воздушный шар, из‑под воды не спеша выдавило последнюю стену – крайний рубеж, сохраняющий ее жизнь. Бронестекло осыпалось вместе с кирпичами из разрушенной перегородки. Большеглазая девушка молча смотрела на медленно приближающуюся к ней сверкающую искрами махину. Из которой валил дым и вырывались языки желтого пламени.

Братья Торины были все же живы и даже постепенно приходили в себя. Разбитый робот‑добытчик остановился прямо перед разбитым окном Мары, по которому местами бегали проекции, докладывающие о критических разрушениях в платформе. Плавным движением руки девушка надавила на зеленую кнопку, на дисплее побежали надписи: «Подача сафита 100%, предварительный анализ энергетической наполненности скважины 1.8, приемник – нагрузка 32%».

Она горько выдохнула и в слезах попыталась встать.

Девушка оказалась беременной. Ее большой живот мешал ей протиснуться к рубке робота, в которой разгоралось пламя.

– Крок! Грок! Очнитесь! Спасателей сюда! Медика! – девушка облокотилась на спинку стула и посмотрела на пол – отошли воды.

Тяжело села обратно в свое большое белоснежное кресло. Мара зажмурила свои прекрасные большие зеленые глаза и начала тяжело глотать горячий воздух. Спазмы ее лица выдавали адскую боль, которую она испытывала.

Кашляя от угарного дыма, первым очнулся Грок, по его лицу ползла тонкая струйка крови и капала с подбородка. Он отщелкнул ремни безопасности, протянул руку, проверил пульс брата – живой. Тяжело шевеля чугунной головой, он посмотрел перед собой, там, прямо напротив, в кабинете корчилась от боли и истошно кричала Мара, держась за большой живот.

– Вот черт. Не‑не‑не‑не… – прошептал Грок и наклонился над братом. Тяжело подняв руку, он отвесил пощечину Кроку.

Крок открыл глаза и, прожигая ненавистью, уставился на брата:

– Торин‑младший, ты совсем обнаглел?

– Крок, тут экстренно, женушка твоя, видимо, рожать надумала…

– Что? Где Мара?

Грок отошел, Крок с трудом сфокусировал на ней взгляд и услышал ее пронзительный крик.

– Мара! Родная! Я здесь, все хорошо! Милая, держись, – вырвалось у Крока на надрыве.

Грок оторвал кусок металлической обшивки робота и разбил стекло, разделявшее их рубку и кабинет Мары. Крок живо перебрался в белое помещение, пока Грок боролся с огнем огнетушителем и куском какой‑то тряпки, содранной с кресла пилота.

– Любимая, дыши глубже, смотри на меня.

– Крок… Как же ты меня напугал…

– Все хорошо, мы живы, только не надо мне сейчас мстить и пугать меня.

– Крок, мне очень больно, Крок, у меня же только восьмая декада срока…

Крок обронил слезу, но собрался. Он смотрел прямо в глаза жены. Он чувствовал ее горячее дыхание, всю боль, которую она испытывала. Он прикоснулся к животу и ощутил шевеление плода. Малыш явно собирался выбираться.

– Я за медиком! – Грок выскочил в дверь, топая тяжелыми шагами, удаляясь по коридору.

Мара истошно закричала, она крепко держала за руку мужа, который готов был отдать все на свете, лишь бы облегчить страдания любимой жены. Грока и врачей не было от силы минуту, которая показалась Кроку вечной пыткой. Быть главой семьи, кормильцем и опорой, но оказаться абсолютно бессильным в невыносимых страданиях любимого человека на твоих руках – страшно тяжело. Когда его супругу увозили в парящей медкапсуле, Крок хоть и шел следом, но ему немного становилось легче. Легче в неведении ждать новости, чем наблюдать в бессилии или, что еще хуже, быть участником, даже косвенным. Главное, что его женщина перестала мучиться, она уснула, а датчики показывали, что все в норме.