Брокингемская история. Том 2

– По‑прежнему в салоне «Апеллес», – развеял опасения начальства мастер сыска и розыска, – Доддс уже отправился на поиски картины, а я вот решил отработать одну из версий и позвонил по этому номеру. У меня возникли подозрения, что похититель нашей картины мог укрываться в этом месте…

– Мне некогда с вами болтать! Я уже доехал до первого этажа, – прервал его шеф, – Ну, работайте дальше! – и из линии опять послышались короткие сигналы.

– Значит, эти шутники из «Утки» указали в своём бланке номер телефона, принадлежащий лифтовой службе Центральной полиции, – произнёс в задумчивости Маклуски, кладя трубку на рычаг, – Между прочим, этот номер сразу показался мне знакомым…

Последующие несколько минут он провёл в упорных неутомимых трудах по благоустройству окружающей территории. Запихнув чуть подальше некоторые произведения современного искусства, он окончательно освободил пространство вокруг стола и переставил дощатый ящик по другую его сторону, дабы иметь возможность сидеть за столом лицом к двери. Заодно им были проделаны и кое‑какие другие, не менее важные и нужные дела… Но и после завершения этих дел ему не было суждено долго почивать на лаврах. Вскоре кто‑то настойчиво постучал в дверь подсобки из коридора… Решив, что его снова пришли навестить какие‑то посторонние лица (например, Лофтхауз и директор «Махорки»), Маклуски сперва не горел желанием отпираться. Впрочем, затем он услышал за дверью хорошо знакомый голос и изменил своё решение.

Отперев дверь, он увидел на пороге радостно улыбающегося сотрудника службы ВОХР по фамилии Уэлч, своего давнего друга и верного соратника. Следует сказать, что он тоже (как и директор «Махорки») отличался изрядными габаритами, но (в отличие от того) в основном в вышину и ширину, а отнюдь не в толщину. Это позволяло ему успешно увиливать от несения службы на контрольно‑пропускных постах под предлогом того, что он якобы не умещается в обычной вахтёрской будке. В связи с этим его основной вид деятельности заключался в том, чтобы непрерывно сновать туда‑сюда. В Центральной полиции он считался одним из главных специалистов по сбору конфиденциальных слухов и прочей эксклюзивной информации… К слову, это был тот самый Уэлч, который в своё время угодил в историю с хлебным огрызком и зубным прикусом.

Обменявшись с новоприбывшим тёплым дружеским рукопожатием, Маклуски пустил его в свои владения и запер за ним дверь. Далее правила хорошего тона требовали предложить гостю место за столом… С этим возникла небольшая заминка, поскольку второго дощатого ящика поблизости обнаружить не удалось.

– Попробуем обойтись при помощи подручных и подножных средств! – не спасовал перед трудностями Маклуски, – Уэлч, хватайте вон тот чёрный плюшевый пуф из вон той большой кучи и вытаскивайте его сюда!

– Похоже, это – какое‑то произведение искусства, – догадался Уэлч, – К нему приделана бирка с названием: «Чёрный куб или Купальщица, вытирающая правую ногу левой рукой».

– Мне думается, на этом вполне можно сидеть, – выразил уверенность Маклуски.

Уэлч пододвинул чёрный куб к столу и не без опаски на него уселся. К счастью, всё обошлось без неприятных неожиданностей… Удобно устроившись на мягкой современной купальщице, сотрудник ВОХР удовлетворённо пробормотал себе под нос: «Искусство должно быть функциональным. Искусство должно приносить пользу…»

– Ну, какими эксклюзивными сплетнями вы порадуете меня на сей раз? – обратился к гостю Маклуски.

– До меня дошли сенсационные слухи из высших кругов, – Уэлч нарочито понизил голос, – Говорят, у Лофтхауза спёрли какую‑то картину, а Доддс и Маклуски занялись расследованием этого похищения.

– Ваша информация соответствует действительности, – не стал отпираться Маклуски, – Но, может быть, вы поможете нам ценным советом: Кто, по‑вашему, похитил эту картину?

– Я подкину вам одну идейку, – Уэлч задорно подмигнул собеседнику одним глазом, – Что вы думаете насчёт главы салона? Вы уверены, что он напрочь отрешён от мирской суеты, а все его помыслы заняты живописью и скульптурой? Вы полагаете, он готов отдать последний свитер за современное искусство? Да ничего подобного! Он и его искусствовед – два отъявленных ловкача и бессовестных пройдохи. Они не упустят случая поживиться, если что‑то где‑то вдруг плохо лежит.

– Нам его свитер не нужен, – проявил присущую ему умеренность Маклуски, – Мы с Доддсом хотим получить за свои труды более подходящую компенсацию.

– И вообще они оба – рвачи и проныры, каких только поискать! – продолжал свою разоблачительную речь Уэлч, – На той неделе один из наших ВОХРушников случайно заглянул вот в эту комнату и попросил у Лофтхауза разрешения наполнить водой свой чайник – Лофтхауз же потребовал с него за эту услугу один фунт стерлингов. (Разумеется, вахтёр послал его ко всем чертям и совершенно бесплатно налил себе воды из ближайшего туалета.) Это доказывает, что наш «Апеллес» давно превратился в гнездо коррупции и рассадник стяжательства… В связи с этим я готов высказать вам свою гипотезу: А вдруг картину спёрли сами Лофтхауз и Гарднер, чтобы затем перепродать её какому‑нибудь художественному салону?

– Но они сами являются художественным салоном, – обратил внимание Маклуски, – Зачем же им снабжать произведениями искусства своих конкурентов?

– Значит, они продали её какому‑то частному коллекционеру, – поправился Уэлч.

– Но они могли сделать это совершенно законно, от лица собственного салона, – заметил Маклуски.

– Тогда они злонамеренно симитировали похищение, чтобы получить страховку за картину, – не собирался сдаваться Уэлч.

– Насколько нам известно, имущество «Апеллеса» застраховано не было, – возразил Маклуски.

– Уф! – устало вздохнул Уэлч, – Стало быть, мои гипотезы вам не нравятся? Тогда ищите похитителя сами, без моей помощи… И всё‑таки поведение этого Лофтхауза представляется мне каким‑то подозрительным, – продолжал рассуждать вслух он, – Сам же выдал троим посторонним раздолбаям ключ от своей подсобки – а потом удивляется, почему из этой подсобки что‑то исчезло? По‑моему, за всем этим скрывается какой‑то хитроумный многоходовый расчёт…

– Или обычное преступное раздолбайство, – дополнил собеседника Маклуски, – Но по сути вы правы: Если бы наша подсобка была надёжно заперта, опечатана и по всем правилам поставлена под сигнализацию, картина из неё вряд ли бы пропала.

– А. вот это ещё бабушка надвое сказала! – неожиданно опроверг Уэлч, – Здешние помещения не относятся к разряду секретных. Сигнальные датчики от них будут выведены не на наш малый пульт, а на большой пульт связистов. Но все мы прекрасно знаем, как наши доблестные пультовики реагируют на тревожные сигналы… Пару недель назад Лич как‑то заглянул на большой пульт и своими глазами понаблюдал за рабочими буднями этих раздолбаев. Кстати, на большом пульте установлены специальные кресла – совсем не такие, как у нас на малом. Стоит слегка облокотиться на спинку, как эта спинка сразу откидывается назад, а сидение выдвигается вперёд – и кресло в один момент превращается в кровать, в которой можно очень даже удобно поспать… Когда Лич зашёл на большой пульт, все тамошние дежурные беспробудно спали в своих креслах‑кроватях и дружно храпели на весь малый корпус. На срабатывание тревожных датчиков они никак не реагировали… (В лучшем случае наощупь протягивали руку и вообще отключали датчик, чтобы не мешал им дрыхнуть.) И вы ещё надеетесь, что эти ребята будут вас бдительно охранять и стойко оборонять? Да при таком методе работы их там самих украдёт первый попавшийся злоумышленник! – саркастически усмехнулся он.