Буду твоей Верой

Автор: Анна Белинская

Дата написания: 2023

Возрастное ограничение: 16+

Текст обновлен: 23.09.2024

Аннотация

Второй год я страдаю по самому популярному парню нашего курса. Он – красавчик, рядом с которым сияют местные дивы.

Я – неприметная заучка в очках и скромной одежде, которую объект моего воздыхания совершенно не замечает!

Но я собираюсь это исправить!

А поможет мне его друг – упрямый, невыносимый спортсмен, который раздражает меня до икоты!

Анна Белинская

Буду твоей Верой

1. Вера

– Мам, ну как?

Я забегаю на кухню и кручусь вокруг своей оси, слегка расставив руки в стороны. А больше и не получится – дверной проем настолько узкий, что моему папе приходится проходить боком.

– Красавица! – Мама поднимает вверх большой палец и переворачивает скворчащие аппетитные оладушки.

Я зажимаю пальцами нос, чтобы лишний раз не травмировать себя и не поддаваться искушению, особенно когда времени в обрез.

– Ты всегда так говоришь, – с обреченным вздохом отвечаю я.– Пойду спрошу у Ромыча.

– Доча, поешь, – кричит вдогонку мама.

– Мне некогда!

А все потому, что я целое утро провозилась с мытьем и сушкой головы. Обычно я готовилась к универу с вечера, чтобы утром не отвлекаться и приходить на занятия вовремя. Но в субботу мы с мамой ходили по магазинам и купили мне новые полусапожки – замшевые. И я решила, что к новой обуви вряд ли подойдут мои свалявшиеся за ночь волосы. Если пытаться произвести впечатление, то сразу всем своим видом, а не частично.

Прагматик во мне во все уши трубил, что тратиться на замшевые сапожки для дождливой осени, зная, что другие не светят, как минимум слишком самонадеянно и как максимум не рационально. Но мамуля умеет уговаривать и убеждать в том, как они мне идут.

Мне и самой они симпатичны, а если эти сапожки добавят баллов, чтобы понравиться еще и ему, то я, возможно, перестану чувствовать угрызения совести.

Но мне все равно крайне важно услышать мнение независимой стороны и самого младшего члена нашей дружной семьи – моего брата, одиннадцатиклассника Ромы.

– Ром, ты одет? Можно войти? Знаю, что ты не спишь. – Я трясу занавеской, которая вместо двери разделяет одну небольшую комнату на два одинаковых пространства.

У нас обычная двухкомнатная хрущевка в старом районе. С бабушками‑собачницами, милыми ухоженными палисадниками вдоль первых этажей, с деревянными столбами и протянутыми между ними веревками, на которых жители нижнего этажа сушат в летнее время белье. С дедами, играющими по выходным в домино или нарды, и с облитыми флотским мазутом скамейками, чтобы по вечерам молодежь не собиралась под окнами, раздражая этих самых бабушек. С переломанными обшарпанными детскими площадками, где малышня собирает занозы и шишки.

Наше с Ромой детство прошло здесь – в этих песочницах с формочками для куличиков, с песком в трусах и ушах. Мы с братом радовались, что он мокрый и липкий, совершенно не подозревая о том, что пятью минутами ранее его смочили местная толстая кошка и худая соседская собака.

Гостиную занимают родители. Нам с Ромой досталась спальня, разделенная тонкой перегородкой из гипсокартона, а как только Роме исполнилось четырнадцать, он занавесился от меня шторкой. Так и живем!

– Сплю, – пыхтит брат. Наверное, как обычно, прячется с телефоном под одеялом.

– Не ври. Я вхожу. – Я закрываю руками лицо, мало ли. – Вошла, Ромка.

– Вижу, – опять этот голос, как из трехлитровой банки.

Я отрываю от лица один палец, потом второй и в щелочку между ними подсматриваю одним глазом.

– Ох, черт! – Я хватаюсь за сердце от увиденного.

Мой брат с голым торсом, но, к счастью, в спортивном трико, отжимается от пола, а на голове у него… зеленый, самый настоящий противогаз.

– Доброе утро. – Он снимает с себя устройство защиты и являет мне свою мокрую взъерошенную голову.

– Где ты его взял? – Я беру противогаз и верчу в руках.

И впрямь настоящий!

Ой, а пахнет ужасно. Ромкиным по́том.

– Из кабинета ОБЖ стырил, – ржет мой брат‑идиот.

Иногда я не верю, что мы – родственники. Я – суперответственная, мегарациональная отличница. Мой брат же – обаятельный оболтус, и это все, что можно о нем рассказать.

– Ром, ты дурак? – Хотя это и так понятно. – Чтобы сегодня же в школу вернул, понял? Иначе родителям расскажу, – шикаю я на брата.

– Стукачка, – бубнит брат и поднимается с пола. – Зачем приперлась?

Ах да, точно!

Я расправляю плечи, обворожительно, как я надеюсь, улыбаюсь и выставляю вперед одну ногу в новом полусапожке.

– Ну как? – интересуюсь у брата.

Рома оценивающим взглядом проходится по мне, наклоняет голову то влево, то вправо, пока я, нервничая от того, что начинаю опаздывать, томительно ожидаю его вердикта. И, не выдержав, поторапливаю:

– Ну!

– Тебе правду или соврать?

– Правду, конечно, – фыркаю я.

– Полный отстой. Кажется, в таких ходила наша прабабушка.

Мои плечи обреченно падают, а нога подкашивается с устойчивого невысокого каблучка.

– А если соврать? – еще на что‑то надеюсь я.

– Ну‑у… – приценивается брат, – тебе идет! – Затем он ржет так, что мне хочется схватить противогаз и настучать по его наглой физиономии.

– Дурак.

С этими словами я вылетаю из дьявольского логова под мерзкий хохот брата и несусь прямиком в прихожую.