Был день осенний
– Кольт.
– Браво! – воскликнул Филипп. – Для начала хватит, остальное добудем при налёте, как говаривали господа эсеры.
– Вот это познания! Браво, Филипп.
– Я думаю, нет надобности объяснять, что затеваемое нами предприятие чревато петлёй или стенкой, – это как повезёт. А то и гестапо. А эти парни, насколько я наслышан, не церемонятся.
Остальные молча кивнули.
– Ну, вот и славненько, никому сейчас нельзя доверять.
Филипп обратился к Сержу:
– Насколько я знаю, вас просили узнать о местонахождении коллег Мишеля.
– Да, таковые ещё в Париже, но с ними должен разговаривать Мишель, и только он.
– Прекрасно, но только после дела.
С этого момента и началась борьба.
Мишель нашёл гранки, с помощью которых было набрано, а затем в подпольной типографии в предместье Парижа и напечатано воззвание к гражданам свободной Франции:
«Соотечественники, Франция стонет под ярмом оккупантов! Они навязали свои законы, чуждые свободному человеку. Некоторые из нас приняли это как должное и покорились. Но мы, те, кто не остался глух и нем, кого не заставят замолчать и смириться, заявляем во всеуслышание: мы объявляем войну не только немцам, но и тем, кто с ними сотрудничает. Бойтесь, предатели и иуды свободы, мрака ночи, ибо для вас не наступит утро следующего дня!
А вы, насильники свободы и мысли, знайте: вам покоя не будет и днём».
Прочитав воззвание, Филипп посмотрел на Мишеля:
– Ты понимаешь, что, когда найдут хоть один экземпляр, назад дороги не будет?
– Да, я всё решил. Я понял это ещё в Испании. Теперь же, когда они здесь, началась настоящая борьба. Борьба не на жизнь, а на смерть. Филипп, ради этого я пойду до конца! Если со мной что‑то случится, позаботься о Даше.
– Я тебя не брошу.
– Филипп, уверен, что после обращения де Голля многие откликнутся и, подобно нам, создадут отряды. Чтобы действовать сообща, необходима будет связь.
– И это продумано, в Орлеане я нашёл единомышленников.
Теперь настала очередь Мишеля удивляться находчивости и сообразительности Филиппа.
– Ты в Бога веришь?
– Да.
– Тогда он нас свёл, дабы мы были одним целым.
С этого момента они и были единым целым, слушали друг друга. Ни одно решение не принималось, пока один из них сомневался. Единство в борьбе…
Ещё из Испании Мишель вынес лозунг: «Родина или смерть!» (Patria o muerte!). Их группа напала на комендатуру в одном из районов, а спустя несколько дней было взорвано кафе с оккупантами. На месте взрыва нашли несколько листовок с воззванием. Немцы поначалу не придали этим случаям особого значения, но когда они участились, на поиск виновников выделили спецгруппу. Оккупанты пытались через своих информаторов узнать, кто стоит за этими событиями, но попытки результата не дали.
Вот уже три месяца продолжались нападения и взрывы. На месте акций всё так же находили листовки. Стреляли не только ночью, но и днём, подстерегали на выходах из кабаре и кафе…
Мишель писал статьи, Филипп работал в таксомоторном парке.
Однажды Мишель встретил в городском парке своего бывшего сослуживца по Генштабу.
– Этьен, вы в Париже?
– А где я, по‑вашему, должен быть?
– На что живёте и каковы планы на будущее?
– Сижу практически безвылазно дома. Лишь изредка гуляю в парке. А вы?
– Работаю в газете.
– Как герой, любимец Гёпнера и газетчик?
– Не забывайте о моём таланте писать рапорты. А слава, что она? Так, мимолётность наших дней.
– Вы не служите немцам?
– Нет, после вхождения с ними в Париж я отошёл от дел. А они и не настаивали.
Они молча прогуливались, каждый думал о своём. Первым нарушил молчание Этьен Лестре:
– Слышали о нападениях?
– Об этом только и говорят. Мне дали задание в редакции написать статью…
– Ну и как, дело идёт?
– Не очень. А что вы думаете?
– Парни хорошо организованы, дисциплинированны. Ни одной лишней улики! Хотел бы я с ними познакомиться.
– Зачем?
Этьен посмотрел на Мишеля.
– Я слышал де Голля и не утратил чести офицера.
– А что вы скажете на предложение взорвать склад?
Этьен на мгновение потерял дар речи и недоверчиво посмотрел на своего хоть и бывшего, но коллегу. Вот так, средь бела дня ему предлагали участвовать в теракте!
– Вы безумец?
– Отчасти, но это не ответ.
– Смахивает на провокацию.
– Тогда вот что: будьте сегодня в кафе напротив Лувра. Там любят собираться офицеры люфтваффе. В семь вечера, и не опаздывайте!
В этот вечер произошло очередное нападение. Нападавшие стреляли, каждый с двух рук, их было трое. Ни один из них не промахнулся. Стреляли как в тире, без нервозности. Все были с платками на лице, лишь когда уходили, один снял платок и улыбнулся оцепеневшему Этьену. Это был Мишель…
Что самое интересное, никто, кроме немецких лётчиков, не пострадал. Это было визитной карточкой группы Мишеля.
– Для начала мы будем истреблять немецких военных: в знак устрашения тем, кто с ними сотрудничает. Потом дойдёт очередь и до их пособников…
Спустя десять минут после нападения появились полиция и гестапо, а ещё через пятнадцать – Мишель с блокнотом в руках и фотоаппаратом на шее. Это и поразило Этьена больше всего.
Мишель деловито, не спеша ходил среди полицейских, то и дело щёлкал фотоаппаратом и записывал что‑то в блокнот. Место преступления и близлежащие улицы были оцеплены полицией.
