Чужак
Вальгерд шла быстро, не оглядываясь – туда, где в дыму выступали еще не тронутые пламенем постройки. Вот и крыльцо. Отсюда сходни вели в верхнее жилье, где тянулась галерея на столбах‑опорах. Княгиня взвизгнула, заметив языки пламени, но Вальгерд двигалась решительно, словно точно знала, куда держать путь.
Теперь и Ясноок догадался, что мать ведет их к клетям позади спален дружинной избы, почти не пострадавшим от огня. А позади все пылало – и деревянные башни крепости, и высокая кровля гридницы[1], и заборолы с площадками для стражи.
Все плыло в дыму, словно в страшном сне, от которого нет пробуждения. Ясноок машинально сжимал в руке свою деревянную Лешачиху – другого оружия у него не было, а с ней он чувствовал себя надежнее. Но ему и в голову не пришло воспользоваться ею, когда на них снова напали в узком переходе. Однако мать и Бьоргульф, встав плечом к плечу, отбились и на этот раз. Насмерть перепуганная княгиня голосила так, что Вальгерд пришлось зажать ей рот, испачкав щеки Тьорд кровью и сажей.
– Молчи! Уходить надо тихо.
Они почти миновали длинный переход, когда позади раздались яростные выкрики, лязг оружия. И истошный крик княгини. Вальгерд, уже стоявшая на ступеньках сходней, замерла, не отпуская руки сына, и глухо застонала. Она не хотела оборачиваться, не хотела ничего знать об этой новой опасности, ибо силы воительницы были на исходе.
Ясноок все‑таки оглянулся. По проходу приближались незнакомые варяги. Кто‑то схватил княгиню и поволок, она отчаянно отбивалась, неистово крича. Маленькую Милу отшвырнули к стене, и она с плачем поползла, все еще прижимая к себе куклу. Старый Бьоргульф бешено рубился сразу с двумя воинами. Оба княжича также оказались в руках варягов, но старший тут же вцепился зубами в руку воина, рвавшего парчу на княгине.
У Ясноока все оборвалось внутри, когда разъяренный варяг обрушил на парнишку секиру и его товарищ по детским играм рухнул под ноги врагов. Что случилось с младшим из братьев, он уже не видел. Проход загородила широкая спина Бьоргульфа. В одной руке его был меч, в другой неизвестно откуда взявшаяся шипастая палица. Старый варяг ярла Эгиля сражался, как лучший из сынов бога войны Одина.
– Вальгерд, беги!.. – долетел из гущи схватки его звериный рык.
Воительница еще какое‑то время стояла на месте, словно окаменев. Все вокруг заволакивалось дымом.
– Нужно идти!.. – то ли вскрикнула, то ли простонала она.
Теперь она снова увлекала сына за собой, и он еле поспевал следом, спотыкаясь и падая. Его мутило, перед глазами плыли круги, горький дым раздирал легкие.
Внезапно дым поредел. Мать толкнула какую‑то дверь. Заперто. Она толкнула сильнее и громко выругалась. Но мальчик видел, что она едва не плачет. Еще удар плечом, еще один… Вальгерд застонала, хватаясь за бок.
«Сколько крови!» – охнул Ясноок, бросаясь, чтобы поддержать ее.
– Мама! Мама!..
Теперь настал его черед. Схватив мать за локоть, он изо всех стал увлекать ее за собой – в дальнюю клеть, где хранилась одежда челяди.
– Сюда!..
Маленькое бревенчатое помещение, вдоль стен грубые сундуки, покрытые овчинами. Наверху, под скатом кровли, подслеповатое оконце. Ясноок знал, что за ним тянется дощатая кровля боковой галерейки, примыкающей к острым бревнам частокола, а уже за ним – некрутой спуск к лесу, что за Витхольмом. Когда‑то они с княжичами играли здесь и даже тайком выбирались из крепости. Вот был переполох, когда их хватились!
Все это Ясноок говорил матери на ходу, когда, отбросив бесполезную Лешачиху, принялся карабкаться к окошку. Вьюном протиснулся наружу и, уже лежа на кровле галерейки, протянул к матери руки. И похолодел.
Проем оконца был слишком мал для нее.
Ясноок заплакал, не переставая твердить сквозь слезы:
– Поднимайся, мама, у нас получится!
Вальгерд стояла внизу, прижимая ладонь к ране в боку, и смотрела на него с полуулыбкой. Наконец она нашла в себе силы проговорить:
– Беги, сын. Но помни, кто ты. Помни свой род. И пока ты жив – живы и мы с отцом.
Но он уже стал протискиваться назад. Вальгерд выталкивала его, приказывала. А потом он струсил, шарахнулся в сторону, когда за спиной матери раздались шаги, послышались голоса. Ясноок вжался в нагретую солнцем кровлю.
И сам отругал себя за трусость. Подполз к окошку.
Теперь он снова видел мать. Она стояла спиной к окну, вытянув вперед руку с мечом, а напротив стоял не кто иной, как сам золоторогий Оскальд. Они что‑то говорили, но мальчик в смятении не разобрал слов. Потом… Короткий лязг – и мать пошатнулась, выронив оружие. Оскальд стоял над нею, его бородатое лицо с холодными светлыми глазами оставалось равнодушным.
– Добей, если в тебе есть хоть капля чести, Навозник, – прохрипела, захлебываясь кровью, Вальгерд.
Ноги уже не держали ее, и она начала оседать, держась обеими руками за шею. Вальгерд говорила на северном языке, который Ясноок, живя в Киеве, уже плохо помнил. Однако главное он понял и едва не закричал, но горло словно что‑то сдавило.
Опять шаги, и рядом с Оскальдом, чуть не столкнувшись с ним, возник еще один варяг. Рослый, тонкий станом, с окровавленным мечом в руках. Личина шлема скрывала верхнюю часть его лица. Завидев раненую воительницу, он расхохотался:
– О, да это омела злата[2], сама Вальгерд Легконогая!
– Кажется, она была тебе по душе, брат, – равнодушно обронил Оскальд. – Вот ты и добей ее.
Он повернулся и ушел.
Ясноок видел, как младший варяг снял шлем, и тотчас узнал ненавистное худое лицо Дира. Рыжие завитки волос прилипли к его разгоряченному лбу, он хищно улыбался.
– Конечно, добью, клянусь Валгаллой. Но сперва…
Цепляясь за стену, Вальгерд оседала, истекая кровью, но Дир подхватил ее. Женщина была выше ростом и силы ей было не занимать, но сейчас Дир с легкостью сломил ее сопротивление и швырнул на сундуки. Несколько мгновений он возвышался над нею, торопливо распуская шнуровку кожаных штанов.
Шея Вальгерд была в крови, золотые волосы также слиплись от крови. Приподнявшись из последних сил, она сделала отчаянную попытку толкнуть насильника ногой, но Дир только рассмеялся. Задрав ее кольчугу и кожаную подкольчужницу, он заголил живот и бедра женщины. Один ее бок чернел запекшейся кровью. Рывком сорвав с жертвы остатки одежды, он одним движением раздвинул ей ноги и навалился сверху.
[1] Гридница – просторное помещение для пиров и собраний дружины.
[2] Красивая женщина (кенинг).
