Constanta

Остановки летели одна за другой. Пассажиры постепенно покидали вагон. Пришло время и их выхода. Ступив на перрон, Вика облегчённо вздохнула – неприятный отрезок пути кончился, хулиганы‑попутчики остались позади. Вдвоём они спустились с перрона и отправились к билетной кассе – узнать расписание поездов на воскресенье. Остановившись перед огромным стендом, Вика углубилась в чтение. Коля оказался предоставлен самому себе. Скучая, он обернулся и уставился на электричку. Уезжая, та медленно набирала ход. Показалось окно с пэтэушниками. Увидев Колю, все трое вскочили со своих мест, прильнули к окну и начали прощаться. Отчаянием в лицах и жестах. Взгляд Коли застыл. Отчаяние нарастало. Электричка уезжала. Время прощания стремительно таяло. И тогда Коля очнулся. Срываясь с места, бегом устремился вслед, подхватил на ходу с земли воображаемый камень, поравнялся с окном, взмахнул рукой и сымитировал бросок. Попал. Окно вмиг стало прозрачным, как будто за ним никого и не было.

Насладиться победой он не успел.

– Хулига‑а‑ан! – внезапно истошно закричал кто‑то рядом. – Вот он. Держи его!

Оправдываться было бесполезно. Петляя, как заяц, Коля рванулся назад. В мгновенье ока достигнув билетной кассы, подхватил сумку и, увлекая Вику за собой, понёсся прочь.

Они остановились через несколько минут, когда опасность в виде всполошённого кричащего на все лады люда осталась далеко позади. Вика задыхалась, у неё отчаянно колотилось сердце, кололо в боку. Пытаясь придти в себя, она согнулась и упёрлась руками в колени.

– Вика, они первые начали, – сказал Коля. – Я только ответил.

С тяжёлым вздохом Вика выпрямилась. Глаза её источали ледяной холод.

– Слышать ничего не желаю, – прохрипела она. – Ещё раз подобное повторится – сильно пожалеешь. Понял?

– Да, ладно, – отмахнулся Коля. – Я всё равно промахнулся.

– А если бы меня рядом не было? Разбил бы окно?

– Не знаю, – пожал он плечами.

Находя дальнейший разговор бесполезным, Вика махнула рукой.

– Пошли.

До дома деда им удалось добраться без приключений. Дед находился во дворе, коля топором дрова. Идя вдоль забора к калитке, смотря во все глаза на него, Вика испытывала невольный трепет. Её дед. Всегда в строю, солдат полка Победы, вне времени и перемен.

Увидев гостей, дед воткнул топор в колоду, утёр руки и пошёл навстречу.

– Здравствуй, внучка!

Растроганная Вика не жалела чувств, обнимая и целуя родного человека. Нельзя пропустить ни морщинки… Внезапно щека полыхнула огнём. Ойкнув, она поспешила остановиться и отпрянуть.

– Колется, – пожаловалась она.

Старый Греков провёл рукой по щетине.

– Колется, – с улыбкой подтвердил он.

– Бриться надо.

– Это точно. – Дед перевёл взгляд на Колю. – Как звать?

– Николай.

– Водку пьёшь?

– Ещё не пробовал.

– Жаль, а то бы научил тебя опохмеляться.

Теряясь в поисках ответа, Коля потупился.

– Дед, что за глупости ты говоришь? – поспешила вступиться за друга Вика. – Коля – ещё школьник.

– И что? Это не повод ставить на себе крест. Тем более, когда он с меня ростом.

Коля, оживившись, поднял глаза.

– Не робей, – подмигнул ему дед. – Школа школой, а главная наука – сама жизнь. Раз приехал, познакомлю тебя с ней, введу в курс молодого бойца.

Колины глаза зажглись.

Нехорошее предчувствие охватило Вику. Перспектива приятного отдыха стремительно улетучивалась. «Полосатый» был верен себе. Пользуясь подвернувшимся моментом, сколачивал экипаж.

– Дед, а ведь мы к тебе в гости, – недовольным тоном сказала она.

– Добро пожаловать! – откликнулся он.

– Хотим отдохнуть на природе, – продолжила она.

– Пожалуйста.

– Гостинцы у нас.

– Понял. Семь футов нам под килем. Идём обедать.

И, ухватив сумку с гостинцами, он развернулся к дому.

Предчувствие не обмануло Вику – дед и в самом деле положил глаз на Колю. Срочно требовалась помощь по хозяйству. И «полосатый» не мог отказать себе в искушении вылепить за обедом из парня добровольца. Обед кончился. Оба отправились работать. Скрепя сердце, Вика осталась в доме одна. Единственное, что могло в этой ситуации утешить – клятвенное заверение деда в разумных пределах помощи. Часы сверены – всего каких‑то пол‑суток и затем полная свобода передвижения им обоим. Как они распорядятся этой свободой деда, казалось, не волновало. Два юных голубя прилетели поворковать наедине. Не будет же он им помехой.

Посидев в одиночестве, без дела, Вика заскучала. Поднялась, прошлась от окна до окна и решила привести в порядок холостую дедовскую обитель. Это занятие так увлекло её, что с непривычки пошла кругом голова. Оставив веник и вытряхнутый наполовину ковёр, она поспешила в укромное место под бабушкиным портретом.

Какая дикая несправедливость: гибель под колёсами по вине пьяного водителя. А будь всё иначе, была бы бабушка жива, разве сидела бы сейчас здесь Вика одна‑одинёшенька, потерянная, уставшая и обиженная. Бабушка не дала бы в обиду. Приласкала бы, ободрила, а главное – запретила бы деду своевольничать. Вика приподнялась и, обернувшись, устремила взгляд на старую чёрно‑белую фотографию. Лицо на портрете, молодое и весёлое – на нём бабушке не было и сорока – ожило. В бабушкиных глазах Вика увидела себя. Почудилось, что они с ней одно целое. А ведь так оно и есть, поддакнул голос внутри. Внучка – прямое бабушкино продолжение. Связь между ними жива вопреки всему – скреплённая родной кровью поколений. Здравствуй маленькая дюймовочка, была у тебя защита и опора, есть и будет, ты на этом белом свете не одна.

…Её разбудил яркий свет и шум. Открыв глаза, она увидела деда и Колю, топчущих пол грязной обувью.

– Спишь? – спросил дед, улыбаясь.

Негодуя, Вика вскочила на ноги.

– Сплю, – заявила она. – После трудов праведных. Не заметил, что здесь чисто?

Уставившись себе под ноги, дед озадаченно почесал голову.

Вика подняла голову и с чувством оскорблённого достоинства вышла из комнаты. Затевать сыр‑бор с этой компанией она не собиралась.