Цветное лето, чёрно-белая зима. Школьный ретророман

– Я недоволен, если честно. Вот эта с Ирмой мне нравится, кое‑что из старых неплохо, но в основном недоволен. Думал, может, ты подскажешь, в чём дело.

– Ну подсказать‑то нетрудно. Если хочешь.

Он ткнул пальцем в снимок:

– Слишком много однородных областей, безо всякой фактуры, это скучно глазу. Здесь, – он показал на другой. – Всего один план. Хороший, но один, это тоже не очень интересно… Не в фокусе, вялый контраст… Ошибка в композиции… Рука закрывает лицо… А вот это хорошо, реально хорошо.

Макс не ожидал, что Жан найдёт так много огрехов, честно говоря, он сам не знал, чего он ожидал. Что Жан посмотрит на снимки и скажет: Это неимоверно круто, ты один из нас, брат!, а потом повесит ему на шею медаль? Глупо. Но почему‑то его задело, что Жан похвалил только один снимок.

– И что посоветуешь?

Жан вздохнул.

– Всё это: контраст, фактура, композиция, разбиение по планам, распределение яркостей – само по себе фигня, – сказал он. – Главное – история, то, что за этим стоит. Ты небось сам видишь, что ошибки есть, раз недоволен, но снимки принёс. Значит, считаешь, что на них есть то, что перевешивает недостатки, что‑то главное, только твоё. Думаешь ведь?

– Да, – согласился Макс.

– Ты прав, всё остальное – только средство, чтобы донести образ. Но это не может перевесить технический брак. Если ты сделаешь технически безупречный снимок, этого никто не заметит, но, может быть, кто‑то посмотрит и попробует понять твою великую идею. А если ты снял мимо фокуса, если у тебя недодержка или передержка, кривая композиция, будь уверен – это заметят все. Если ты хочешь заниматься этим серьёзно, а не для бабушкиного альбома, будь безжалостен к себе, по крайней мере на первых порах. Если что‑то не получилось технически, не надейся, что красивая герла всё вытянет. Просто выкинь и сними по новой. Не залипай на сделанном, двигайся вперёд. Каждый день – новый снимок, пять, десять, пока не начнёт получаться. Другого способа пока не придумали. Я ответил на твой вопрос?

– Да, – сказал Макс. – Спасибо, Жан.

– Я сделаю чай. – Аня, до этого молча слушавшая их разговор, встала с дивана, потянулась и ушла ставить чайник.

– И не хочу тебя пугать, – добавил Жан, – но, когда ты научишься технологии, могут начаться настоящие проблемы. Многие на этом этапе понимают, что им совершенно нечего сказать.

Они пили чай с бутербродами. Аня укладывала докторскую колбасу на булку и подпихивала бутерброды Максу. У него дома такие обычно делали с маслом, но масла у Жана, похоже, не было.

Скрипнула дверь, и в комнату просунулась розовощёкая голова упитанной молодой девицы.

– Жень, тебя к телефону, – сказала голова.

– Я же сто раз просила стучать, когда входишь! – раздражённо воскликнула Аня.

Девица только хмыкнула и убралась обратно в коридор.

– Я прошу прощения, – Жан протянул Максу руку. – Мне из театра, наверное, звонят. Надо собираться. Ань, проводишь?

И Аня повела Макса обратно через обычный ленинградский коммунальный ад.

– Ты не расстраивайся сильно, – сказала она, положив руку Максу на плечо.

– Да я не расстроился, – ответил Макс.

– Когда по‑настоящему плохо, Жан вообще ничего не говорит. Так что выше нос!

Она улыбнулась Максу.

– Ну‑ка, – Аня сняла висевшие в вырезе платья солнечные очки‑капли. – Примерь.

Он нацепил очки и глянул в зеркало. Хмыкнул.

– Ты крут! Нравятся?

– Да. Стильно.

– Забирай!

– А что так?

– Они мне не идут. Носи на здоровье!

Это неожиданно согрело. А когда на прощанье Аня поцеловала его в щёку, он совсем растаял.

Макс брёл к метро, напевая и улыбаясь. Увидев будку телефона‑автомата, он остановился и на секунду задумался. Затем нашарил двушку, шагнул внутрь и набрал номер Ирмы. Она сразу взяла трубку.

– Алё.

– Привет, Ирма!

– О, Макс! – обрадовалась она. – Ты откуда?

– Я на Климате. Могу заехать.

– Мммм… Слушай, с удовольствием бы встретилась, но мне надо уйти, как звонка дождусь. Можешь не успеть. То есть я буду рада тебя увидеть, но жаль зря гонять.

– Я тебе снимок везу. Новый.

– Ух, искуситель… Нет, Максик, никак не могу встречу отменить.

– У меня всё равно времени вагон, – сказал Макс. – Давай я тебе снимок завезу. Не успею, так не успею. Мне не трудно.

– Ну смотри, дорогой. Если меня не застанешь, ключ тебе оставлю в электрощитке. Ригель с белой головкой. Потом закроешь, ключ положи за трубу, чтобы не маячил.

– Договорились! Еду.

Он повесил трубку и спустился в метро.

На Елизаровской он долго ждал автобуса.

– Софийская закрыта на ремонт, – буркнул водитель, – едем по Бухарестской.

Макс перепутал остановки, вышел не там, возвращался пешком. В дверь Ирмы он позвонил только через полтора часа.

Выждав пять минут и убедившись, что за дверью тихо, он со вздохом полез в щиток. Всё‑таки он надеялся застать Ирму дома. Но нет так нет, а снимок всё равно надо занести.

Он вставил ключ и с усилием нажал на его головку. Макс не любил ригельные замки за то, что их можно закрыть без ключа, а вот открыть – нет. Как‑то в похожей ситуации, запирая чужую квартиру с двумя дверями, он от большого ума пальцами отжал ригели и захлопнул металлическую дверь, лишь позже обнаружив, что ключей от неё нет. Тогда пришлось высверливать замок.

Но сейчас дверь раскрылась бесшумно и приглашающе, и Макс зашёл в квартиру.

В коридоре пахло духами Ирмы, видимо, она ушла совсем недавно.

Макс положил снимок на стол и присел на диван. Он почувствовал, что устал. День был длинный. Прогулка с Марком, беседа с Жаном, плутание в этих новостройках с бесконечными домами, длиной в целый квартал. Он вытянул ноющие ноги. Эх, вернулась бы Ирма!