Девочка Грешника

– Жива, – бормочу я, – но насчет здоровья делать выводы пока не торопилась бы. Кажется, у меня фляга потекла.

Прикрыла глаза и еще раз мысленно окунулась в тот поцелуй, что только что случился между мной и Ромой. В парке имени Кирова! В субботний день! Жесть…

– Ну, хотя бы ты это понимаешь – уже радует. Но я вот что хотела узнать – сколько мне еще тебя прикрывать?

– Пока не могу сказать, – прошептала я и испуганно прижала пальцы к губам. Потому что, черт возьми, я не хотела, чтобы этот день с Ромой заканчивался так быстро.

Не‑а!

– Ладно, я пока у одногруппницы в гостях тусуюсь, матери сказала, что с тобой прохлаждаюсь. Но ты мне маякни, будь добра, как домой соберешься. И, пожалуйста, давай без фанатизма там, ибо мое терпение не железное.

– Угу, – покивала я сама себе.

– И знай, Соня! Ты – дура! – припечатала мне подруга и отключилась.

А я отняла от уха телефон и, глядя в даль, прошептала:

– Я знаю…

Сунула трубку в маленькую сумочку, что болталась у меня на плече и развернулась, практически тут же носом упираясь в грудь Красавина.

Вдох! И сразу же еще один! Полными легкими, пока голова не закружится от его аромата. Он такой таинственный. Властный. Будоражащий. И он бьет по моему сознанию терпкими нотками бергамота, имбиря и грейпфрута, затем раскрывается чувственной розой, цветущей геранью и шалфеем, а под занавес хвойно‑дымные оттенки кедра окончательно сводят меня с ума и закидывают в транс.

Его пальцы осторожно скользят по моей талии, поднимаются выше, едва касаясь, пробегают по позвонкам и ложатся мне на шею. Мягко массируют, а потом зарываются в копну волос и с легкой, сладкой болью оттягивают мою голову назад.

Встречаемся взглядами и воздух между нами начинает трещать от напряжения. Еще немного и опять произойдет короткое замыкание. Ох…

– Домой собралась? – спрашивает и языком проводит по моей верхней губе.

– А надо? – веки наливаются свинцовой тяжестью, и я прилагаю титанические усилия, чтобы держать глаза открытыми. Получается откровенно плохо, но я все‑таки замечаю, что Роме нравится то, что он со мной проворачивает. Улыбается довольно и еще туже наматывает мои волосы себе на кулак.

– Если ты хочешь…

Минута молчания, за которую он успевает запустить по моему телу табун мурашек, только лишь осторожно прикусив мочку моего уха, а потом я окончательно сдаюсь.

– Не хочу, – бормочу сбивчиво.

– Умница ты моя, правильный ответ, – целует в губы коротко, глубоко и очень жарко, а затем неожиданно отстраняется, кивая в сторону выхода из парка, – идем.

– Куда? – пытаюсь поспеть за ним, но мои желеобразные ноги не желают слушаться.

– На Исаакий. Хочу целовать тебя на колоннаде, – улыбается мне дьявольски и подмигивает.

– Ром, – смеюсь я и качаю головой, – это же самый большой православный храм Санкт‑Петербурга!

– Ну и чудесно же, маленькая, – прижимает он меня к себе ближе, – гулять, так гулять! Грешить, так грешить…

Рассмеялся и чмокнул меня в щеку.

А я только глупо хлопала ресницами и с ужасом понимала, что готова идти с ним хоть на край света, лишь бы он только это у меня попросил…

И был собор, и поцелуи на нем тоже были, а еще рядом с Казанским собором и у Спаса на крови тоже. И вот уже в памяти моего телефона осели десятки фотографий, где мы с Ромой. И я на этих снимках такая счастливая, что мне показалось, будто бы не было в моей короткой жизни ничего более сумасбродного, отвязного и приносящего столько положительных эмоций.

Но, в то же время, пока Рома отходит за новой порцией освежающего мороженого, я выдыхаю и почти в отчаянии прикрываю ладонями свои глаза, прося у мироздания только одного – не влюбляться в него.

Нет, нет, только не это! Все что угодно, но не любовь! Не тогда, когда ставки уже давно сделаны.

– Опять витаешь в облаках? – садится рядом со мной на газон Марсового поля Рома и заглядывает в мои глаза.

– Нет, на этот раз не в облаках, – честно отвечаю я.

– А где? – протягивает он мне стаканчик белоснежного пломбира и еще прозрачный контейнер с порезанным арбузом.

– Придумываю имена нашим детям, – перевожу я шутливо тему, а потом валюсь на траву и ухахатываюсь, видя, как забавно вытянулось его лицо.

– Ну, допустим. И до чего додумалась? – качает тот головой и ложится рядом со мной.

– До того, что я еще маленькая об этом думать. И мне пора домой, – приподнимаюсь на локтях и привычным жестом сдуваю кудрявую прядку со лба.

– Уже? – расстроено тянет Рома и смотрит на наручные часы, – всего‑то седьмой час вечера. Как раз хотел предложить тебе поужинать вместе.

И мне так хочется согласиться на его предложение. До ломоты в костях! Вот только телефон уже почти час к ряду атакует Марьяна, да и бабушка начала беспокоиться. А потому мне просто не оставляют выбора, вынуждая ставить точку на сегодняшнем дне.

– Прости, Ром, но мне нужно домой, – отвечаю я едва слышно, а потом прикрываю глаза и тону в его поцелуе и тихом шепоте.

– Не нужно. Останься со мной. Пусть завтра не наступит никогда. Соня…

– Я…

– Не говори мне «нет», маленькая моя…

– Я не могу…

И сердце в груди стонет и корчится. Ему не хочется расставаться с Ромой. Оно жаждет хапнуть еще эйфории. Ему необходимо биться подле него, а не безжизненно трепыхаться, когда этого парня не станет рядом. Оно знает, что так будет. Оно все понимает и бьется в агонии от страха.

Глупая мышца…

– Тогда обещай мне, что мы скоро увидимся вновь, – покусывает он мои губы.

– Обещаю, – тяну я, наслаждаясь тем, как его пальцы путаются в моих локонах.

– Завтра?

– Завтра? Нет, Рома, завтра я не могу, – вздыхаю с сожалением, вспоминая, что у нас с бабушкой назначена встреча с флористом.

– Блин, а в понедельник я сам целый день буду занят, – чертыхается парень.

– Очень жаль, – подхватываю я пальцами цепочку на его груди и рассматриваю замысловатый кулон, похожий на пулю.