Девушка с ароматом жасмина

Я переваривал все сказанное тетей Соней, и понимал, как же мы с Фионой далеки друг от друга. Мы не разговаривали, мы все держали в себе. Я часто не знал что на сердце у Фионы, а когда спрашивал, она говорила, что это личное. Вероятно, она считала мои чувства тоже моим личным, и никогда не спрашивала о них. Для нас это стало нормой. Мы были почти чужими. Сейчас я очень отчетливо это понял.

Пришла Беатрис и разожгла камин. Ирен с Полиной увлеченно о чем‑то разговаривали, а я смотрел на Полину, на ее волосы, они горели в свете камина, ее улыбка озаряла все вокруг. Мне хотелось прикоснуться к ней, просто взять в руку ее ладонь, ощутить ее мягкость. Ни к одной женщине я не испытывал таких чувств. Нормальное желание мужчины забраться к ней под юбку перевешивало что‑то другое, новое и от того непонятное для меня.

Что, если между нами и правда что‑то возникнет? Что это может быть? Секс? А что еще? Что бы я хотел от нее получить? Понятно, я хотел окунуться в ее счастье, в эту безумную энергию жизни. Но что еще? Ведь с Фионой у нас все тоже начиналось очень романтично и бурно. Если бы мне тогда сказали, каким будет наш брак через четырнадцать лет, я бы никогда не поверил, тогда это показалось бы мне просто смешным.

Стоп! Я что думаю о будущем с Полиной? А что она вообще думает об отношениях? Почему она не замужем? Ей тридцать шесть лет, она красива и умна, обаятельна. Почему у нее нет мужчины? А может есть? Во мне кольнула ревность. Вдруг у нее есть мужчина? Она же с кем‑то спит? Как будто услышав мои мысли Ирен спросила Полину, почему та не замужем.

– У меня сложное отношение к мужчинам, я их не очень люблю, – ответила Полина.

– Может, ты любишь девочек? – уточнила Ирен.

– Нет, я строго гетеро. Ничего не имею против геев, но в сексуальном плане я люблю мужчин. Но не хочу иметь с ними ничего серьезного.

– Почему? Извини, если я задаю слишком личный вопрос.

– Он не то чтобы личный, просто ответ может быть для тебя непонятным.

– Все же мне интересно его услышать, – не сдавалась Ирен.

– Все считают, что пара это две половинки. Я же считаю себя одним целым. Если человек ищет вторую половинку, то и живет он только на эту половину, вторая же часть это пустота, а пустота, это одиночество. Вторым человеком мы затыкаем эту дыру, и нам кажется, что теперь мы одно целое. Но любой человек рано или поздно уходит из твоей жизни, и эта пустота возвращается. Люди ищут второго человека, чтобы заполнить им пустоту внутри себя. У меня же внутри нет пустоты. Все место внутри себя занимаю я сама. Я люблю себя, и не ищу подтверждения этому в любви другого человека. Если мне когда‑нибудь встретится мужчина, такой же полный, как и я, мы сможем идти по жизни вместе, делить жизнь друг друга, а не заполнять собой чужую жизнь. Я не хочу, чтобы мною затыкали дыры, это очень большая ответственность, понимаешь?

– Кажется, что понимаю. Но, я думаю, что это очень сложно, обрести состояние целостности.

– Для этого нужно не иметь ничего, совершенно ничего, потерять все и быть на дне. Сложно это, а обретение целостности приходит само, оно вырастает из пустоты от потери.

– Слушай, – смеялась Ирен, – а она не только красивая, а еще и умная!

Полина улыбнулась своей волшебной улыбкой. А я сидел в прострации. Она только что убила меня своими словами. Я хотел именно того, о чем она сейчас сказала. Я хотел заткнуть ею дыру внутри себя, присосаться к ней как пиявка, и сосать из нее жизнь. Меня словно обухом по голове ударили.

Она правильно делает, что сторонится мужиков. Все мужчины больше всего на свете боятся одиночества, той самой дыры. Мы просто не способны быть одни. С детства мы привыкли к тому, что нас любит мама, и когда мы выходим во взрослую жизнь, нам безумно не хватает этой любви, и мы пытаемся добиться любви женщин. Чем больше нас любят, тем лучше мы себя чувствуем. Если женщина не отвечает взаимностью, мы особо не страдаем, мы бежим покорять новых женщин.

Это стремление к тому, чтобы нас любили, превращает мужчин в настоящих ловеласов и мастеров пикапа. Никто не хочет просто переспать, все хотят быть нужными, а если женщина пускает тебя в свою постель, значит ты не такой как все, ты особенный, и она может тебя полюбить.

Добейте меня кто‑нибудь, иначе я сейчас пойду и брошусь с крыши!

 

4

Собака на сене

 

На следующий день Ирен улетела в Барселону, у нее были дела.

– Я очень рада, что познакомилась с тобой, – говорила она Полине.

– И я рада! Будет время, приезжай в гости, – отвечала та.

Ближе к вечеру и нас выдернули из блаженного ничегонеделанья, позвонил продюсер, и сказал, что все готово, и послезавтра начинаются съемки. Они начались в долине Луары.

Рано утром самолет доставил нас в аэропорт Орлеана, оттуда нас забрали и отвезли в съемные квартиры. Наши с Полиной дома были по соседству. Съемки остановили на том моменте, когда Генрих наконец‑то переспит с Франческой.

– Мы порепетируем интимную сцену? – спросила меня Полина.

– Да, если тебе это нужно.

 

Вечером мы с Диего пришли к Полине на репетицию. Что творилось у меня внутри я даже описать не смогу. Меня успокаивало лишь то, что мы будем в одежде.

– Я думаю, что нам надо раздеться, – сказала Полина, – ведь в этом загвоздка.

Женщина! Ты сведешь меня с ума! Кричал во мне внутренний голос. Полина наотрез отказалась от дублеров, маскирующего белья и накладок. Ей казалось это неестественным. Я решил не отставать, если уж женщина, да еще не являющаяся актрисой, не боится раздеться, и того, что к ней будет прикасаться чужой мужчина, то мне это было бы совсем стыдно.

– Я взяла у костюмеров те рубашки, в которых мы будем, – сказала она мне.

По сценарию я оставался в рубашке, а она должна была остаться голой. Господи, зачем я на это подписался? Играл бы себе каких‑нибудь супергероев или обдолбанных наркоманов! Нет же, захотелось сыграть короля, который без конца трахает свою фаворитку. Идиот!

– Полина, – сказал Диего, – у тебя уже начали появляться чувства к Генриху, но ты все равно не горишь желанием спать с ним. Ты его целуешь, но особо в процессе не участвуешь.

– Короче лежу как бревно, я поняла, – с улыбкой сказала Полина.

– Вспомни свой первый раз, это должно помочь.

– Ты шутишь? Это было сто лет назад.

– Я всегда считал, что девочки помнят этот момент, – удивился Диего.

– Нет, я помню, но не могу вспомнить, как это было, что я при этом чувствовала.