Добро пожаловать в Эббивилл

И вот одним холодным декабрьским утром к нам заехал мой дядя. Пожалуй, он единственный из моих родственников, кому было до меня хоть какое‑то дело. Ему не нравилось, что его сестра превращается из студентки, окончившей колледж с отличием и имевшей большое будущее, в алкогольное месиво, не способное нормально разговаривать. Диган пытался закодировать Мелиссу. Каждый раз – безуспешно. Многочисленные клиники, клубы анонимных алкоголиков – все напрасно. С моим рождением он было подумал, что его сестренка одумается, но «одумалась» она всего лишь на 5 лет. Потом стала немного выпивать, затем уходила в запои и так вниз по наклонной. Ему со временем перестало быть жаль ее. Диган жалел только свою племянницу. Он грозился, что заберет меня или пожалуется в органы опеки. Мать вроде бы одумывалась. Она стала перед каждым приездом дяди готовиться: делала вид, что трезвая и не пьет, готовила еду, «заботилась» обо мне, замазывала тональником синяки себе, а заодно и мне, в надежде, что ее братец не заподозрит неладное. Ее план удавался. Во время того, как Диган гостил у нас, в доме царили покой, мир, любовь и СЕМЬЯ (я уже и забыла какого это – чувствовать, что ты в СЕМЬЕ). Но стоило ему выйти за порог дома, попрощаться и сесть в свою машину, отъехав от нашего дома буквально на пару метров, как мама «снимала» свою улыбку, и все начиналось заново.

Но в тот день Мелисса не знала о его приезде. И вот, войдя в дом в шесть утра, Диган обнаружил свою сестру, лежащую в пьяном угаре на полу вместе со своим мужем, разбитую посуду от недавнего скандала и закутавшуюся в одеяле в углу, свою испуганную маленькую племянницу, держащую в руках перекись и зеленку, чтобы продезинфицировать раны, оставленные «любящими» родителями. Тогда его терпение лопнуло. Он, не раздумывая, вбежал в мою комнату и стал искать мои документы. Я подошла к нему с изумленными глазами. На мои расспросы он лишь велел мне собирать вещи.

– Ты больше не будешь жить здесь, милая. Этот ад закончен. Мы с тобой больше так не можем. Нам будет лучше вдвоем.

Помню, как выходя из дома вместе с дядей с пакетом вещей, внезапно проснулся с бодуна мой отец. Выйдя к нам чуть ли не на четвереньках, он стал что‑то верещать и кидаться на Дигана. Тот, толкнув его, произнес лишь одно:

– Передай ей, что все закончилось. Мне надоело «играть» с ней.

Отец стоял, не понимая, что происходит из‑за нарастающего похмелья, которое, наверное, никогда не проходило уже последние года три. Он лишь крикнул мне вдогонку:

– Куда ты собралась, а, тварь? Все равно вернешься сюда, когда твой дядя наиграется, – прошипел он. Диган, не выдержав, подошел к нему и ударил, кажется, выбив тому пару зубов. Потом, оглянувшись на меня и увидев на глазах проступающие слезы, добавил:

– Послушай меня. Только ради нее я не буду трогать тебя, понял? Скажи ей спасибо. Она тебе жизнь спасла, ублюдок. – Он швырнул отца на землю. Незамедлительно сев в машину, мы уехали. Это был последний раз, когда я видела родителей…

Как вы поняли, мой отец ошибался: я не вернулась. Мой ад и правда был окончен, но не сразу. Сначала суды, опека, полиция. И лишь потом спокойствие. Долгожданное спокойствие. Мы с дядей стали не разлей вода. Он подарил мне забытые (хотя буду честна, не забытые, а не существовавшие) детские радости: походы в парк аттракционов, кино, фестивали, прогулки в парках, поездки на море и в другие штаты, счастливые дни рождения и праздники. Помню, как на наше первое Рождество я удивлялась елке. Знаю, звучит странно, но в родительском доме рождественскую елку я видела разве что лет в шесть. Мы вместе с ним украшали ее. Это был мой первый раз занятия подобным делом. Оказалось, это довольно волнительно. Мы готовили праздничный стол и приглашали всех соседей, знакомых и друзей дяди к нам на праздник. Это было незабываемое чувство. Я навсегда запомнила это Рождество. Можно сказать, для меня это был первый положительный пример того, как должен выглядеть настоящий семейный праздник. Но кое‑что все таки омрачило его.

– Адрина, тебе звонят, – тихо, еле слышно, прошептал мой дядя, подойдя ко мне. Я, недоумевая, взглянула на него. – Это твоя мама, – добавил он.

В тот момент мое сердце забилось чаще, внутри началась паника. Мне было плохо от одной только мысли: «Я вернусь к ним». Знаю, что телефонный разговор – это не автобус в один конец, где пункт назначения – родительский дом. Но тогда мне казалось, если они звонят мне, значит я скоро увижусь с ними. А там и останусь. В тот день я единственный раз в жизни засомневалась своем дяде. Я думала, вдруг отец был прав? Дядя наиграется со мной и вернет им. Иначе я не понимала, зачем он предлагает мне поговорить с матерью. Диган дал мне в руки телефон. Я поднесла его к уху и услышала голос Мелиссы.

– Адриночка, зайка, мы с папой соскучились по тебе. Солнышко, мы каждый день о тебе вспоминаем. Так скучаем по тебе! Возвращайся к нам… – После этих слов я уже не слушала ее. Ведь она говорила со мной таким тоном, каким говорила с дядей во время его приездов. Это был мерзкий мягкий голосочек, еле протяжный, создающий впечатления хорошей матери и женщины, но не для меня. У меня этот голос ассоциировался с самым мерзким и лицемерным, что могло быть. Ничего не ответив, я взглянула на дядю, дав ему понять, что говорить не хочу. Он понял меня без слов и бросил трубку.

К слову, это был единственный и последний раз, когда мои родители вспомнили про меня, а я про них…

Встав с качелей, я подошла к Дигану.

– Тебе помочь?

– Нет, я уже почти закончил, там последняя коробка.

Посмотрев в кузов машины, я обнаружила небольшую на вид легкую коробку. Подняв ее, убедилась, что она нетяжелая, и пошла с ней в дом. Он довольно просторный, находится на солнечной стороне, поэтому кондиционер уж точно нам понадобится. Вместе поставив коробки на пол в гостиной, мы обнимаемся.

– Я уже отнес все твои вещи в комнату. Ты сейчас будешь их разбирать? – поинтересовался он.

– Нет, чуть позже. Я хотела бы прогуляться по району, получше узнать новое место и сориентироваться. Заодно, поискать предложения о работе.

Я не поступила в тот колледж, который хотела. А потому, еле окончив школу, с неудачной попыткой получить хоть какое‑то образование, решила найти работу. Не хочу сидеть на шее у дяди. Мне больше нравится свобода и независимость.

После моих слов Диган ласково улыбнулся (что означало для меня некое одобрение моей затее), а затем поцеловал в лоб. На этой ноте я вышла из дома и пошла исследовать район. Пройдя всего пару домов, ничем не отличающихся от других в стране, я натыкаюсь на местную пиццерию. На стеклянной двери висит большое бумажное объявление: «Требуется сотрудник».

– Была не была, – проговариваю я и иду туда.

Зайдя в здание, вижу большой зал, набитый посетителями, и официантов, которые носятся туда‑сюда с громадными подносами с едой. Сквозь эту суматоху можно заметить невозмутимое лицо администратора, взгляд которого устремлен на меня. Это женщина средних лет, возможно, ей чуть за тридцать. На правой руке виднеется обручальное кольцо. Одета она в строгий женский синий костюм‑тройка, как и полагается людям с подобным статусом. На правой стороне пиджака возле груди прикреплены именной бейджик и брошь цвета морской волны в виде драгоценного камня с необычной огранкой. Пробираясь через толпу, я добираюсь до нее.

– Здравствуйте. Я проходила мимо и увидела объявление. Вам же еще требуются сотрудники?

Администраторша осмотрела меня, оценивая. Наконец, она ответила: