Добрый

Может, позвать? Вдруг это не бред воспалённого мозга?

– Эй! Тут есть кто живой?

– Мара, он очнулся! Давай пульсар, он в темноте не видит.

Неяркий свет озарил окружающую действительность, и я отчётливо увидел своды пещеры.

Значит, зрение сохранилось. Уже радует.

– Сейчас, Серёжа, я тебя посажу, – надо мной появилось лицо Хлои.

– Стой! Не трогай! – Мара схватила Хлою за плечо одной рукой, во второй она держала огненный мячик. – Я поила его настойкой, снимающей действия дурень‑травы. Ему будет больно.

– Хлоя, развяжи меня, – попросил я, после того как подёргал руками и понял, что всё ещё связан.

– Сейчас, сейчас, – засуетилась Хлоя, не обращая внимания на протесты Мары.

Впрочем, протесты со стороны пушистого комка были какие‑то неуверенные. Прямо скажем, вяло‑сомневающееся протесты. Поэтому Хлое они абсолютно не помешали быстро освободить меня от пут, ограничивающих свободу перемещения в пространстве.

И вот, наконец, я смог лицезреть свои руки. Я поднёс их к глазам, и придирчиво осматривая, повертели ими в разные стороны.

А чего – руки как руки. Нормальные, человеческие, только чересчур розовые. Даже красные. Но это, наверное, от святящегося мячика в лапках Мары. Правда, остались бороздочки от сковывавших меня пут. Но никаких признаков онемения, а уж тем более отмирания я не заметил.

Рискнув пойти на решительные меры, я оттолкнулся от пола при помощи уцелевших верхних конечностей и свободно сел, опершись о стену пещеры. Никакого дискомфорта я при этом не почувствовал. Зато услышал удивлённый вздох Мары.

– Значит так, саламандры. Сейчас вы мне объясните, какого чёрта вы здесь устроили. Почему я каждый раз должен тратить свой последний нерв на то, чтобы выжить? И… – тут я запнулся, но быстро взял себя в руки. – И почему я до сих пор живой?

– А кто такие саламандры? – пискнула Мара.

– Отставить! – ко мне вернулся обретённый недавно тон главнокомандующего. – Вопросы здесь задаю я.

– Это долго рассказывать, Серёжа, – вступилась за Мару Хлоя, наверное, из принцессиной солидарности.

– А я никуда не спешу, – безапелляционно сообщил я то ли из вредности, то ли из любопытства, а скорее всего, из‑за того и другого. – Меня тут жарят, убивают, кровушку попивают, лупят почём зря. А я до сих пор тыкаюсь, как слепой котёнок, и молюсь своему кошачьему богу, чтобы не огрести очередную порцию огромных неприятностей.

При этих словах Хлоя вздрогнула, наверное, вспомнила своё недавнее прошлое, и глаза её заискрились неподдельной, прямо материнской нежностью.

Ну, нет, может, ты и была в своей жизни кошкой, но я далеко не котёнок. Глазки меня давно твои не подкупают. Да и, собственно… это была минутная слабость.

– Хватит, – взмолилось Мара, переключая внимание на себя, – если не можешь контролировать свой поток мыслей, то не думай хотя бы с такой интенсивностью. У меня снова голова раскалывается.

– А я, кажется, вопросы задал, но ответов так и не получил, – парировал я, не желая уступать пушистой принцессе.

– Хлоя, разбирайся с ним сама. А я пойду побьюсь головой об стену, может, пройдёт.

– Весь во внимании, – повернулся я к Хлое, решив пока не лезть в бутылку по поводу игнорирования меня пушистым комком.

– Да, Мара права, – изрекла Хлоя, глядя сквозь меня, – настой дурень‑травы усилил твои телепатические способности. Теперь ты просто кричишь мыслями. Это плохо. Очень плохо, – покачала она головой. – Так о чём ты хотел спросить? – встряхнулась принцесса, словно опомнившись.

– Я уже устал повторять, как попугай на жёрдочке, – проворчал я в ответ. – И мы что, уже перешли на ты?

– Простите, Сергей Анатольевич, вернёмся на вы, если вам неприятно.

– Ладно, давай на ты, – позволил я. – Тем более отчества я твоего всё равно не знаю.

– Да нет у нас отчеств, – улыбнулась Хлоя в ответ.

– Тогда поехали, рассказывай, я весь во внимании.

– А рассказывать, собственно, нечего. Ну, ну. Не надо делать такое грозное лицо. Всё очень просто. Кем ты был в своём мире? Молчишь, правильно. Жить тебе оставалось, Серёжа, максимум год, по вашему времени. А я тебя выдернула из твоего мира и практически спасла тебе жизнь! – Хлоя остановилась, чтобы перевести дух и продолжила уже спокойнее: – Можешь не благодарить.

– Благодарить?! – тут же возмутился я. – Вот уж спасибо! А меня ты спросила, хотел ли я оттуда выдёргиваться? Может, замёрзнуть в пьяном угаре в подворотне или скончаться от того, что не нашёл вовремя на опохмелку, и не самые лучшие перспективы, но это были мои перспективы. Моя жизнь. И лезть я тебя в неё не просил. Спасла она меня, как же. Да я тут погибаю каждые полчаса. И от твоих рук – тьфу! – глаз, в частности. То на поляне чуть меня не прикончила, то здесь.

– Но ведь живой же? – не согласилась Хлоя.

– Пока, но чувствую, ой как ненадолго. И в этом твоей заслуги ноль целых хрен десятых. Так, всё, закончили пустопорожние разговоры. Возвращай меня обратно.

– Это невозможно, – покачала головой Хлоя.

– А вот не верю я. Моя вторая фамилия Станиславский. Раз доставила сюда, значит, можно и обратно. Поэтому взяла и на диванчик в мою квартирку положила, а потом беги – спасай своё королевство. Можешь хоть весь мир спасти, завоевать, просто угробить – мне глубоко параллельно, фиолетово и до лампочки.

– Нет, Серёжа, связи с твоим миром оборваны. Если честно, то я вообще не понимаю, откуда они взялись эти связи? Кто сумел настроить портал для перехода? Я за последнюю ниточку зацепилась, запомнила её, и как только представился момент, выдернула нас сюда. Но её больше нет. Она оборвалась. Я не знаю, где твой мир.

Всё это время Хлоя пристально смотрела на меня, не отрываясь и не моргая. В её глазах не пробегали, как раньше, гипнотизирующие искорки. В них не было лукавства, в них не было фальши. Они были открытыми и честными до самой глубины. Хотя какая там глубина – до всей своей бездонности.

И я ей поверил. Вот так вот просто – в одну секунду, в одно мгновение взял и поверил. И стало как‑то глубоко наплевать на всё. Убьют, не убьют. Сожгут, не сожгут. Перед смертью попрошу последнее желание: на целую вечность заглянуть в эти глаза. И пусть только попробуют отказать. Порву всех, любого и каждого.

– Что?! Что ты сделала с ним, Хлоя? – донёсся голос Мары. – Я не слышу его мысли.

– Это потому, что их нет, – спокойно ответил я. – И заткнись, пожалуйста, не мешай.

– Это потому, что наш мир принял тебя, – прошептала Хлоя. – Я верила, что так будет. Он ещё во многом удивит тебя. Он ещё не раз разочарует. Попытается убить и спасти. Забыть и вспомнить. Но ты уже часть его. Он пустил тебя к себе. Он подарил тебе новую жизнь. Он спас тебя.