Драконий камень

Все, кто приоделся, вышли на плац перед казармой и сразу собрались в курилке, а Кирилл принялся ходить вокруг с видом стороннего наблюдателя.

Не прошла и минута, как к нему подошли несколько старослужащих:

– Не фига ж себе воин! Откуда ремень?

– «Дед» дал, – Кирилл решил не влезать в подробности.

– Раз «дед», ладно, носи. А сапоги разгладить, каблуки срезать! Понял, дух?

– Разглажу, срежу, – недовольно буркнул парень.

– Бегом!!!

Остаток времени Кирилл лихорадочно выглаживал голенище утюгом, но складки, так любовно сделанные дембелем, совсем не хотели исчезать.

Завтрак в столовой проходил в полном молчании. Каша была мерзкой, приправленная жирным комбижиром, мало кто её доел, а сержант посмеивались:

– Что, воины, домашние пирожки ещё не переварили? Ничего, скоро будете её так жрать, как чёрную икру на бутерброде.

Новобранцы зло покосились на него. Он же сытый и здоровый кашу не ел. Нехотя намазал на хлеб масло, один раз куснул и бросил в тарелку.

– Закончили приём пищи! Строиться! – рявкнул он.

Полк, в который Кирилл попал, оказался учебным. В нем готовили спецов по обслуживанию радиорелейных станций. Самолёты летали где‑то далеко, и их даже не было слышно. Все оказались обычными связистами, но с голубыми погонами.

Каждый день гоняли. Бег, подтягивание, снова бег. Отжимание от пола. Качание пресса и прочее. Народ «сдыхал» от таких нагрузок, но Кириллу наоборот их не хватало, он даже начал полнеть.

В один из дней, набравшись наглости, он подошёл к командиру роты, к тому капитану с дерзкими усиками, что «купил» его за бутылку водки.

– Разрешите, товарищ капитан!

Офицер оторвался от стола и с удивлением спросил:

– Чего надо, рядовой Панкратьев?

Кирилла покоробило от этой фамилии, но уже почти привык.

– Можно мне…

– Можно обоср..ться, – насмешливо перебил он.

– Извините. Разрешите обратиться? – поправился Кирилл.

– Обращайся.

– Разрешите тренироваться индивидуально.

– Что так? – он с интересом посмотрел на молодого парня.

– Жирею. Нагрузок не хватает, – Кирилл опустил глаза в пол.

Капитан медленно встал, подошёл и посмотрел в глаза, Кирилл взгляд не отвёл.

– Однако, – офицер пожевал губы, – все бойцы загибаются, а этот… жиреет. Прапорщик Бондар! – зычно позвал он старшину роты.

Тот зашёл, как всегда большой и сильный. Глаза навыкате, шея покрыта испариной, кулаки, как и прежде, давили воздух.

– Да, Алексей Павлович? – прапорщик сурово посмотрел на солдата из‑под толстых век, он понял, это из‑за него его вызвали.

– Что ж вы Лёня, курорт бойцам устроил? Смотри, как хлопец зажирел.

Прапорщик удивлённо хмыкнул:

– Да, вроде, как курёнок, ни жира, ни мяса.

– А он говорит, что зажирел. Просит индивидуальных нагрузок. Что скажешь?

– Просит, сделаем, – прапорщик окинул Кирилла ласковым взглядом, от которого стало жутко.

– Вот и всё, рядовой Панкратьев, – развёл руками капитан. Его усики дерзко дёрнулись над губой. – Просил, сделали. Можете идти. Уверен, скоро жира не будет.

– Пойдём, касатик, – по‑доброму произнёс прапорщик Бондар и тихонько толкнул его вперёд.

Они вышли из казармы, и Кирилл сразу понял, не в сторону турников они идут. Миновали котельную и остановились у хозяйственных построек. О, сколько здесь кирпича! Он лежал россыпью, а где‑то был уложен в аккуратные штабеля.

– Вот, боец, качайся. К вечеру кирпич сложить у стены. Постарайся подогнать по оттенкам. Не справишься, к соседям пойдём, у них кирпича ещё больше.

Прапорщик Бондар, грузно переваливаясь, удалился. Гм, инициатива наказуема, его неделю укладывать. Кирилл остался с этим богатством один на один. Он потихоньку принялся его носить к стене и попытался создать первый штабель. Всё же здесь работы не на неделю, а на месяц. Парень с тоской посмотрел на бесчисленные россыпи.

Через час ему надоела эта бестолковая работа. Он положил один кирпич на два других. Хрясь ладонью! Он развалился на две половинки. Понравилось. Вскоре Кирилл набил их целую кучу. Эта тема его так захватила, что не сразу заметил, как за ним уже очень долго наблюдают.

– А два разобьёшь? – послышался насмешливый голос.

Кирилл обернулся и обмер от страха. Облокотившись о забор, на него взирал целый полковник авиации. Он был несколько коренаст, возраст неопределённый, можно дать сорок, а можно – шестьдесят.

– Из‑звините, товарищ полковник.

– Дела, – протяжно сказал офицер. Он подошёл совсем близко. – Кто тебя надоумил до такого? – полковник сурово сдвинул брови. – Как твоя фамилия?

Ещё чуть‑чуть и Кириллу показалось, что сверкнёт молния. Он растерянно произнёс:

– Рядовой Стрельников! – и сразу осёкся. – Виноват, товарищ полковник. Рядовой Панкратьев.

– Что? – у офицера на лоб полезли брови. – Объяснитесь, рядовой!

Кирилла словно прорвало. Он говорил долго и страстно. В его душе кипела боль, обида, нереализованные силы и прочее, прочее.

На удивлении полковник слушал его и не перебивал. Затем решительно произнёс:

– Пошли!

– Мне к вечеру необходимо уложить кирпич, – пискнул Кирилл.

– Пустое, – отмахнулся старший офицер, – стройбатовцев кликнем. За час всё будет стоять.

Неожиданно в Кирилле что‑то с наглостью изрекло:

– Так чтоб по оттенкам было.

– По оттенкам разложат, – усмехнулся полковник.