I DRAMA. Когда я не согласилась с правдой

Сейчас, когда я сижу здесь, на чёрном диване спустя шесть месяцев после событий, которые мы все только что прожили вместе с моей болтающейся во временной петле душой, я чётко осознаю, что тогда я ничего не испортила. Я всё испортила сейчас. Я вижу Диму в проёме открытой двери офиса филиала ада. Вижу, как он крутит на указательном пальце своей левой руки брелок от BMW. Его правая рука в кармане его чёрных штанов. Он разговаривает с охранником Костей. Я не знаю, знает ли он, что я здесь. С одной стороны, я хочу, чтобы он забрал меня отсюда, с другой – я помню его ультиматум. Я не хочу его терять. Я не смогу вынести чувства вины перед собой за наше с ним расставание. Не могу поверить, что он оставит меня из‑за одной ошибки. Не могу бороться с собой, чтобы сейчас не уехать с ним. Я пытаюсь закричать, чтобы он повернулся и увидел меня, но мой речевой аппарат пока ещё находится под угнетающим воздействием яда. Я заперта в своём прекрасном теле.

 

Прошло примерно сто семьдесят лет, Дима и Костя до сих пор разговаривают. Он так близко физически, но я не могу до него дотянуться. Это так символично. Я трачу все свои оставшиеся жизненные силы на то, чтобы подняться с этого чёртового дивана, отталкиваясь от него руками. Мои ватные ноги весят килограмм триста, не меньше. Я медленно иду к двери, выставив руки вперёд. По‑моему, мои навыки хождения откатились до уровня полуторагодовалого ребёнка. Я кое‑как добираюсь до двери и падаю на неё, чтобы открыть. Других вариантов сдвинуть эту трёхтонную железяку с места у меня нет. Я чувствую, как мой отравленный мозг подаёт слабые, отдалённые сигналы, что колени повреждены. Сейчас Дима поднимет меня и отвезёт домой. Я в безопасности. Слышу, как директор клуба говорит за моей спиной:

– Лиза, детка, ты чего?

Я поднимаю глаза. Димы здесь нет. Кости тоже. Твою мать, это очень реалистичные глюки.

Владелец дьявольской франшизы, наконец обратив на меня внимание, помогает мне встать. Я знаю, что ещё чуть‑чуть и ему самому понадобится помощь. Левой рукой я держусь за проём двери, а правой сжимаю его запястье. Он придерживает меня за талию. Я бы даже сказала, он держит меня на стыке талии с поясницей, что ощущается как похабное сексуальное домогательство. Он говорит:

– Пойдём в чилаут, полежишь?

Я отвечаю:

– Нет, мне надо домой. Спасибо.

Предполагаю, что в связи с угнетением моего речевого аппарата он услышал что‑то типа:

– Прлды, ыогвап оооокрл.

Я убираю его руку и медленно перешагиваю порог двери. Это даётся мне с трудом. Вдобавок мои колени разбиты. Если вам когда‑то будут рассказывать о гламурном шике наркомании, знайте, что это блеф. Потому что нет никакого шика в запахе блевотины, разбитых коленях и грязных похотливых мужиках, желающих затащить тебя в чилаут, пока твои когнитивные функции заторможены. Дима был прав. Он знал, о чём говорил, когда запрещал мне переходить эту грань. Даже если сейчас он веселится с богиней‑тварью, это не отменяет его правоты насчёт наркотиков. Я – всего лишь теоретик. Он – практик.

Мне надо спуститься по лестнице, чтобы добраться до выхода для персонала. Этот выход ведёт на задний двор, там обычно никого нет. Не доверяя своим конечностям, я медленно передвигаюсь, опираясь на стены. Кажется, прошла целая вечность, пока я добралась до первой ступеньки.

Возможно, хотя я искренне надеюсь, что нет, вам приходилось видеть ужасающее зрелище, когда человек, находящийся во власти наркотической интоксикации, бьётся головой о пол? Если вам не доводилось побывать на таком представлении, то самым простым описанием, которое поможет вам заполнить этот пробел, будет ассоциация с ныряльщиком. Представьте ныряльщика, который прыгает с мостка в воду головой вниз. Здесь примерно то же самое, только несчастный проворачивает этот трюк не в воде, а где придётся. На асфальте или бетонном полу, например.

 

Однажды я вышла из филиала ада и увидела такую картину:

Дима навалился на парня и локтем левой руки прижимал его к дорожному покрытию, а правой рукой держал телефон и с кем‑то говорил. Это выглядело так, будто Дима бил его головой об асфальт.

– Ты что делаешь, ты с ума сошёл?! – закричала я. В тот момент я поверила в мысль, что Дима может бить человека головой об асфальт. Это о многом говорит, но кто же рассматривает свои мысли в таком контексте?

– Лиза, быстро сядь в машину!

На самом деле парень отчаянно пытался биться головой. Это опасное проявление наркотической интоксикации называется аутоагрессией. Скорая приехала через семь минут. Вместе с милицией. Когда Диму спросили, где был этот парень, он ответил, что увидел его на парковке. На самом же деле, двадцати минутами ранее, охранники вынесли его из клуба на парковку и оставили прямо перед машиной Димы. Все приверженцы филиала ада защищают его как свой дом. Это второе правило. Любой приверженец филиала будет выброшен на парковку как отработанный материал, когда дьявол окончательно высосет из него остатки души.

Дима мог оттащить его от своей машины и уехать, но он остался и, возможно, спас его пропащую жизнь. Я не уверена, что его жизнь стоила семи минут нашей с Димой любви.

Я люблю тебя, Дима.

 

Господи, я сейчас отдала бы всё, чтобы услышать его «Лиза, быстро сядь в машину!». Но вместо этого я чувствую, как мои колени врезаются в стену и через долю секунды как моя голова врезается в бетонный пол филиала ада. Сегодня я вышла за рамки сухой теории учебника и прошла экспресс‑погружение в практическую часть схватки с дьяволом. В официальной психиатрии – самоповреждающего поведения. В неофициальной – инициации в ад.

Когда моя голова касается пола, я отлетаю из своего тела и вижу себя со стороны. Я клянусь, я стою и смотрю на себя, лежащую на бетонном полу нижнего этажа филиала ада. Мои колени разбиты, а через волосы на голове выступает кровь. Я умерла, и моя душа выскочила из тела. Дима и Аня стоят рядом со мной, но не видят меня. Красные и мокрые глаза Димы смотрят на эту картину с такой тоской. Разочарованием. Ненавистью. Горестью. Коктейль эмоций, который я вижу в его глазах, пока он смотрит на моё мёртвое тело, станет бестселлером в баре преисподней. Я бы назвала его «Ужас бытия».

Аня говорит:

– Так ей и надо. Пошли отсюда.

Я ненавижу тебя, Аня! Ты сука не только в реальности, но и в галлюцинациях, и даже в загробном мире.

 

И пока моё тело лежит в тёплой луже собственной крови на холодном бетонном полу, мой призрак перенёсся на два месяца назад, когда было ещё жаркое лето. Дима предложил поехать на пляж в тот день. Он сказал:

– Там будут мои друзья.

– Хорошо, поехали, – ответила я.

Я взяла с собой купальник и книгу. Когда мы приехали, я увидела Аню.

– Серьёзно? – спрашиваю я.

– Я не знал, что она здесь. Это проблема?