I DRAMA. Когда я не согласилась с правдой
– Да? Серьёзно хотела, чтобы я умер?! Что ты такое говоришь, Лиза?
Дима кричит, не сбавляя громкости. Думаю, слышать такое – не самое приятное. Но и нестись с оторванным от реальности галлюцинирующим придурком на скорости сто тридцать километров в час тоже так себе удовольствие, знаете ли. Я несу свою жертву как олимпийский огонь. Я лелею свои обиды как долгожданного младенца. Я знаю, что так жить нельзя. Я не знаю, как это прекратить.
Цилиндры его BMW взвывают. Он смотрит на меня дольше, чем кажется безопасным. Он не смотрит на дорогу. Самоповреждающее поведение. Это игра, в которую он снова меня втягивает. Он не помнит, что я не проиграю. Аня завизжала бы, хватаясь за свои чёрные волосы из рекламы Head&Shoulders, завязанные уродской резинкой в конский хвост. Потому что она омега. Я не произнесу и звука. Мне приходится утверждать свои границы заново. Мне приходится рассказывать ему историю о себе заново. Я хотела избавиться от этого, в итоге я попалась в эту ловушку снова. Я ненавижу историю о себе.
Пройдёт боль, и счастье утопит меня.
Счастье быть с тобой, только тебя любя[1]
– Давай закончим это прямо сейчас, – я беру его за руку. – Мне с тобой ничего не страшно. Даже если ты меня убьёшь. Однажды ты это почти уже сделал.
Дима сбрасывает скорость. В его глазах больше нет тьмы. Он старается начать всё с чистого листа. Тот придурок погиб в синей BMW на набережной, как я и хотела. Проблема в том, что я любила того придурка. Он был поставщиком моих страдательных коктейлей.
– Не можешь? Вы все одинаковые, не можете закончить начатое! Я ненавижу тебя!
Внутривидовая агрессия. Аутоагрессия. Вторичная выгода жертвы. Любовь.
Дима останавливается, и я выхожу из машины. Он открыл пассажирское окно и едет рядом со мной.
– Лиза, сядь в машину! О чём ты вообще говоришь?!
Дежавю. Это больше не работает.
Я сворачиваю во двор между домами, чтобы избавиться от него. Избавиться от него. Избавиться от него. Я избавилась от него девятнадцать месяцев назад, пока его мозг не смог восстановить цепочку из событий и людей, предшествующую повреждению коры головного мозга. Но он до сих пор не смог выстроить из этих хронологических цепочек причинно‑следственную. Любая случайность – это закономерность, если рассматривать её в глобальном масштабе. Любая случайность – это часть статистики. Если на дороги города выехало сто машин, то три из них попадут в аварию. Для трёх конкретных неудачников эти происшествия – случайность. Для управления ГИБДД – это закономерная статистика. Когда астероид покинул свою орбиту, то динозавров уже можно было считать вымершими. Когда Дима послал мне воздушный поцелуй, несколько жизней уже были потеряны.
Вечером того же дня я вернулась в ад. Я снова стою на краю танцпола и жизней в ужасном филиале ада, который забирает души. Я пью виски с колой. На мне чёрный кроп‑топ с имитацией лифа из плотной курточной ткани и объёмная юбка из той же ткани, нашитая на обтягивающий трикотажный подъюбник и выглядит будто держится на весу. Как и моё моральное равновесие. Я не выгляжу хорошей девочкой. Я снова курю.
– Не ожидал тебя здесь увидеть, – ко мне подходит Серёжа.
– А у тебя ничего в жизни не меняется, да? – грубо отвечаю я.
Он не рассказывал обо мне Диме. Не напомнил о моём существовании. Будто меня никогда и не было. Все его друзья хотели бы забыть меня. Я нарушила их идиллию.
Я ненавижу тебя, Серёжа.
Я допиваю свой виски и иду к бару, где стоят парни с нарушенным обратным нейрональным захватом. Один из них оплачивает мою следующую порцию анестезии. Серёжа достаёт телефон и пишет. Я вырываю телефон из его рук:
– Тебе нравится быть его шестёркой? Пошли лучше танцевать.
Я обнимаю его за шею и пою вместе с Рианной. Знаю, что он расскажет это Диме.
Будто я нахожусь в рехабе,
Детка, ты моя болезнь
Он отталкивает меня и вырывает телефон. Я знаю, что он уже написал Диме.
– Боишься его? – я пафосно смеюсь, пытаясь вызвать в нём хоть какое‑то сопротивление своей роли омеги. Но его всё устраивает. Не все омеги хотят стать альфой.
Я выпиваю следующую порцию виски, отдаю пустой стакан Серёже и теряюсь в толпе оболочек, чьи души уже забрал дьявол. У меня сегодня карт‑бланш на самоуничтожение. Алкоголь и наркотики – это виды самоповреждающего поведения. Я танцую с закрытыми глазами и поднятыми наверх руками в толпе бездушных оболочек. У каждого из этих людей, наверное, была веская причина, чтобы уйти от этой реальности, расплатившись за это своей жизнью.
Ко мне подходит парень со светлыми глазами. На нём белая рубашка, голубые джинсы и белые кеды. Напоминает мне Сашу. Он подходит ко мне, будто знает меня, кладёт свободную руку мне на талию, я кладу руки на его плечи. Никогда и ни при каких обстоятельствах, кроме ночного клуба и алкогольного опьянения, мы не повели бы себя таким образом.
– Не хочешь уехать отсюда? Мы с друзьями сюда случайно попали, здесь ужасно.
Я беру его ром и допиваю. Он улыбается.
– Да, здесь отвратительно! Ненавижу это место! – кричу я ему на ухо, продолжая танцевать.
К нему подходят его друзья: и парни, и девушки. Они выглядят весёлыми и дружелюбными. У них есть души, это видно по их глазам. Им здесь не место. Парень протягивает мне руку:
– Ну что, поехали?
– Да!
[1] Цитата из песни «Ода нашей любви». Исполнители и авторы текста Владимир Солдатов и Марина Иванова (группа «Т9»). Текст взят из открытых источников.
