ESCAPE. Книга 1
В голове просто не укладывалось то, что я всерьез пытаюсь победить ветряную мельницу с помощью ветра, но оставлять просьбу Константина без внимания и в этот раз было просто невежливо. Я вобрал воздуха в грудь и крикнул изо всех сил:
– У‑Х‑О‑Д‑И!
Дверь перестала трястись. За большой паузой последовал один громкий стук, а потом шаги послышались в другом конце коридора. Он и вправду послушался…
– Медленно, плавно вы начинаете чувствовать свои конечности. Обивка кресла снова ощущается под ладонями. Постепенно вы открываете глаза. Осматриваете кабинет. Да, вот так, – голова кружилась, но я старался рассматривать окружающее меня пространство постепенно. Константин подстраивал свою речь под мой темп. – Посмотрите направо, здесь дверь. Все хорошо. Теперь налево, здесь окно. Отлично. А теперь вы видите меня. Здравствуйте, Боузи.
– Угу, – доктор выглядел довольным, и я почувствовал себя смущенно.
– Кролик… – врач сделал вид, что восстанавливает события, но я знал, что путешествие в несуществующую комнату, на самом деле, заняло не более трех минут. – Ева?
– Да. Из кормового загона.
– Боузи, подскажите пожалуйста, что значит этот кролик? – доктор что‑то записывал в свой планшет, и мне очень хотелось, чтобы он прекратил это делать. Каждая новая запись заставляла меня думать о чем‑то плохом.
– Я не знаю. То есть, я знаю, что я его спас, – я вновь отвернулся, подставляя пытливому взгляду свою левую щеку.
– Все верно. Кролик стал одомашненным благодаря вашим действиям, верно? – Константин снова напомнил мне надоедливого лектора, хотя этот вопрос был совсем простым.
– Вроде так, – пришлось кивнуть, хотя то, к чему он ведет, было для меня неочевидно.
– Вы спасли его от неминуемой гибели волевым решением, – мой специалист развел руками, давая понять, что резюмирует сказанное. – В вас достаточно силы.
– Ну… – я потупил взгляд, будучи несогласным с его словами. – Это просто кролик.
– Это вы. И от кролика вы в данной ситуации ничем не отличаетесь.
Мне хотелось прыснуть от смеха, но в тот же момент, я понял, что это будет выглядеть невежливо. Пришлось сдержаться. Константин продолжил:
– Тем же понятным, четким действием вы прогнали того, кто за вами гнался.
– С вашей подсказкой, – я решил добавить ложку дегтя, исключительно ради справедливости.
– С моей подсказкой, да, – еще одна снисходительная улыбка – и я отправлюсь прямиком под кушетку. – Но если на вашей работе игроки берут подсказку, уменьшит ли это их победу в квесте в случае успешного прохождения?
– Конечно, нет. Брать подсказки нужно и важно, гейм‑мастер наблюдает за игрой именно для этого. Это его работа.
– Все верно. Считайте, что мы проходим квест. А я – просто выполняю свою работу.
Несмотря на близкую мне аналогию, я так ничего и не понял. Ни связи с кроликами, ни с квестами. Суждения моего врача время от времени звучали как полная ересь. Но, к сожалению, я осознавал, что дело было не в том, что он говорил, а в том, как я это слышу. Хотелось сменить тему и подойти к тому, что интересовало меня куда больше врачебных метафор.
– Доктор, я задам этот вопрос снова. Что он такое?
– Карающий критик,[1] – Константин пожал плечами. – Я отвечу на этот вопрос столько раз, сколько вы попросите, но ответ вряд ли изменится.
– Режим в виде… – я верил в схемную терапию, но так и не мог смириться с тем, что преследующий меня образ был всего лишь режимом. Настолько живой, настоящий, опасный. Такое разоблачение буквально меня разочаровывало. – Одного целого, практически живого ублюдка?
– Вы так сильно себя ненавидите, Боузи. Буквально за все, включая то, что вообще дышите, – доктор невесело усмехнулся и снял очки. Больше ничего записывать он явно не собирался. – Разве есть что‑то удивительное в том, что ваше критическое отношение к себе приобретает внятный облик?
– Звучит разумно, – я уткнулся взглядом в пол и вздохнул.
– Абсолютно так. Вы мыслите образами. Вы наполнены стрессом. Я хочу вас успокоить, – психотерапевт отложил планшет и наклонился ко мне. – То, что вы видите, называется аффективными галлюцинациями.[2] Это не имеет ничего общего с эндогенными расстройствами.
– …Простите, но можно повторить еще раз?
– В случае эндогенных, то есть генетических расстройств, таких, как, например, шизофрения, – врач сделал паузу, зная, как сильно я боялся этого слова. – Вы, например, можете видеть говорящего кота, который общается с вами, потому что вы избранный.
Говорящие коты до меня еще не доходили. Тем временем доктор продолжал:
– То, что видите вы – собирательные образы, которые формируются в вашей памяти и выплескиваются в материальный мир из‑за повышенного уровня стресса. Вам достался какой‑то странный заказ, как вы сами сказали. Считайте, что это стало катализатором. Вы очень сильно переживаете по поводу этого проекта, верно?
– Все так, – конец сеанса был уже близок, и вывод Константина напрашивался сам собой.
– Не забывайте дышать так, как мы дышали сейчас – несколько раз в день. Если начинаете зацикливаться на определенной мысли, делайте круговые упражнения глазами, – мой специалист вернулся в свое статичное положение и откинулся на спинку кресла. – Вы все знаете. Не ленитесь использовать эти маленькие «подсказки». Помните, что это совсем не стыдно.
– Я понял.
На самом деле, я не понял ничего. Уже не в первый раз, и не во второй, и не в третий я осознавал, что по окончании сессии не верил тому, что так уверенно резюмировал доктор Константин. Он как будто бы слушал меня, но не слышал – всем вещам, что со мной происходили, у него находились оправдания, которые ни на йоту не помогали решать проблему. Однако разбирать это подетально и продолжать наше бодание ни сил, ни желания у меня не было.
Оставалось воспроизвести наш привычный прощальный диалог. Врач упростил мне задачу и начал первым:
– Лекарства принимаете вовремя?
– Поставил будильники, – кивнул я.
– Едите, спите? – вопрошал он так, словно мог проверить, совру ли я в следующем своем ответе.
[1] Один из режимов в схемной терапии Джеффри Янга. Карающий критик относится к родительским (дисфункциональным, критикующим) режимам, находясь в которых, человек наказывает себя, жестоко обвиняет, вплоть до самоповреждений.
[2] Аффективные галлюцинации или иллюзии возникают под воздействием сильных эмоций (аффектов).
