Ферзь

Элегантный щелчок двумя пальцами перенес главного героя прямиком в разгар Бородинской битвы 1812 года. Мальчика всегда интересовало, как разворачивались боевые сражения в реальном времени, и правда ли то, что о них писали в школьных учебниках. Только теперь все происходило в детской голове.

Поначалу оживленный процесс поразил подростка да так, что тот слегка разинул рот. Ведь все было далеко не так, как в видеоиграх, не так, как в страйкболе, и не так, как на постановках в театре. Все предстало по‑настоящему, чересчур реальным, таким, что можно протянуть руку и потрогать.

Каждый миг пылал возбуждением. В воздухе стоял запах смрада и пыли. На поле чувствовались дух каждой армии и заветное желание – победить. Щепки летели в разные стороны. Сапоги месили грязь, которая так изрядно пыталась приклеиться к каждому наступившему в нее. Хотела остановить, сказать, – да незачем туда идти, нет смысла! Дым клубился над пушками и над краснеющим полем, стремясь хоть как‑то скрыть стыдливое лицо человека. Чего стоили все душераздирающие крики людей?

Здесь то и заканчивался интерес, на этой однообразной разрухе, на этом сумбуре.

Поэтому парень скоропостижно сменил наскучившую картину на центр боя, где, кроме огненного шквала, ничего не было видно.

Неожиданно в нескольких метрах от юного тела что‑то вошло в землю, сильно напылив. Рико подошел к месту, где только что плюхнулось пушечное ядро, и затем засунул руку в неглубокую выемку. Вот уже утренний будильник зовет в школу.

Самое забавное тут, пожалуй, то, что молодой человек добрых пять минут выкручивался из‑под прижавшего пушечного ядра, норовя выключить гадкий звук.

 

Глава десятая

 

Он смотрел на все с высоты птичьего полета золотыми глазами. В городе царил полумрак. Лишь фонари, расположенные на расстоянии нескольких метров друг от друга, образовывали круглые, желтые островки на асфальте, давали возможность свету проникнуть в темные закоулки улиц, откуда вся живность перебиралась в еще не затопленные подвалы. Где‑то в этих сырых комнатках каждого бродягу согревали уютные огоньки, где‑то и вовсе не было света.

Но темень не мешала его работе. Неизвестный джентльмен дождался, пока домишки потемнеют, а после распахнул плащ, проверил темную семерку, что держали в себе черную живую массу, и достал из внутреннего кармана старинные часы на цепочке.

Циферблат был почти естественным: те же римские цифры, идущие в правильной очередности, те же три стрелки, верные своему направлению. Но было и кое‑что необычное. Под циферблатом не виднелось самого механизма, казалось, стрелки и цифры буквально плавали в рамках корпуса, словно укроп, что только попал в тарелку супа.

Мужчина выставил на часах «24:00», нажал на основание всех стрелочек, закрыл крышку и подбросил механизм в воздух. Через пару секунд часы распахнулись, разбрызгали искры, а за ними и солнечные, песочные реки, которые заплывали в каждый дом, где спало хоть одно живое существо. Рядом с такими спящими и собирались желтые облака, что парили вокруг здания, будто пчелы над ульем.

Тем временем, когда весь сыпучий материал разошелся по живым уголкам, ночные улицы озарились красками. Каждое облако начало превращаться, менять форму, обличие под своего владельца, казалось, развивало собственную жизнь.

Джентльмен видел идеи и мечты, радость и разочарование, надежды и страхи в этой парящей вате. Он видел настоящие эмоции. Видел все, что тайно хранят в себе люди. Такое ни с чем нельзя было сравнить.

Своим чередом сюжеты, в общем, как и ночь, подходили к концу, а вместе с ними и работа джентльмена, который уже набирал на циферблате «00:00» и готовился к обратной процедуре.

Еще несколько махинаций позволили вобрать весь сыпучий материал обратно в механизм прямо перед началом рассвета.

И вот ночь полностью отступила. Незнакомец выставил на часах естественное время и снова проделал обыденную забаву. После, упавшие в руки часы, переместили и его.

Он очутился в маленькой уютной комнате, больше похожей на деловой кабинет, дверь которого выходила в коридор, что тянулся по обе стороны в бесконечность. Где‑то этот извилистый проводник сего мира удлинялся, где‑то сужался, где‑то вообще менял привычную угловую форму. Кроме того, через каждые несколько метров в этом коридоре располагались разного размера и формы двери, они были прямыми или перевернутыми, скрывали в себе много тайн, а вместо глазка имели самый настоящий глаз, не только человеческий. Также по обе стороны пути расстилалась железная дорога, парила, извивалась, шла без конца между дверьми.

Вдобавок была и маленькая вагонетка, что парила над рельсами, а внутри обшитая бархатом. Поверх бархата, на лицевой стенке крепился старинный циферблат с миниатюрным отверстием, как в часах с кукушкой. Места же хватило бы на пару десятков различных обитателей.

Незнакомец сел в вагончик, повернул стрелки на «05:16» и нажал на их основание. В механизме открылось маленькое окошко, из которого вылезла пустынная кобра, что выбросила естественный звук «трс».

– Корпус номер 05, хранилище 16 трс, – прошипела змея с хрустальными глазами.

После чего вагонетка отправилась в путь по изгибающимся рельсам коридора. По дороге до места вся движимая масса меняла свою форму и цвет, агрегатное состояние и происхождение. Вокруг все становилось то точкой, то объемной картинкой. Для мужчины дорога длилась целую вечность, а относительно стен все заняло сотую долю сотой доли секунды.

Вагончик остановился возле сейфовой двери, формы солнечных часов. Надпись «05:16» появлялась в виде светового отпечатка и хаотично всплывала в разных местах. Понятия верха и низа в данной ситуации отсутствовали.

Мужчина потянул за ручку, если осколок стекла можно было так назвать, и погрузился в привычные стены.

Хранилище представляло собой объемное помещение с огромным количеством полочек и ячеек в стенах. Все вещи в основе своей закладывали песок, но с разными примесями. По периметру комнаты кто‑то наделал много дырочек, размером с ладонь, а также двенадцать монументов, посвященных неизвестно кому. В середине зала стоял большой запечатанный аквариум, что содержал мутную воду с песком. Этот аквариум держался за счет четырех колон, по одной на каждый угол. Также всякий сантиметр комнаты, даже потолок был уставлен колбами и пробирками, причем разного размера. Каждый до краев захлебывался чем‑то сыпучим, поверх же стекла были подписаны имя, номер дома или другие знаки, а иногда и то, и другое. Свет, казалось, распылялся сам по себе.

И за всем этим хаосом, что творился в округе, следили обладатели самого милого взгляда на планете, особенно если брать во внимание, что у некоторых особей этих паукообразных было больше шести глаз‑бусинок.

Сольпуги своими мощными хелицерами спокойно справлялись с многообразием сосудов. Каждое членистоногое знало, что и куда нужно поставить, чтобы сохранить существующий порядок беспорядка.