Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески
– Я хорошо понимаю, что вы чувствуете, – произнес голос у самого его локтя. Это была Лиз. Грант заметил, что у нее слегка припухли глаза, но в остальном она выглядела спокойной и, похоже, была настроена дружелюбно.
– Доброе утро, – поздоровался Грант. – Сегодня утром я немного расстроился, что нельзя все бросить и отправиться ловить рыбу. Но сейчас мне уже лучше.
– Да, дом очень интересный, – согласилась Лиз. – Даже не верится, что он настоящий. Кажется, что спроектировать его не мог никто: он просто сам появился.
Ее мысли отвлеклись от дома, она как бы осознала присутствие Гранта. Он увидел, что вопрос дрожит у нее на губах.
– Простите, что досаждаю вам, но сегодня утром мне бы хотелось отсечь подлесок в этом деле.
– Что за подлесок?
– Я хочу отсечь людей, которые никак не могут иметь к нему отношение.
– Понимаю. Вы собираете алиби.
– Да. – Грант открыл дверцу машины, приглашая Лиз проехать небольшое расстояние до дома.
– Ну, я надеюсь, у всех наших хорошее алиби. К сожалению, должна сказать, что у меня такового нет вообще. Это первое, о чем я подумала, когда узнала, кто вы. Очень странно, каким преступником чувствует себя ни в чем не повинный человек, когда не может дать отчет о своих поступках за каждую из тысячи минут. Вам нужны алиби всех? И тети Лавинии, и мамы, и остальных?
– И слуг тоже. Всех, кто так или иначе общался с Лесли Сирлом.
– Тогда лучше начать с тети Вин. До того, как она примется за свои утренние труды. Она каждое утро в течение двух часов диктует и любит начинать вовремя.
– А где были вы, мисс Гарроуби? – спросил Грант, когда они подъехали ко входу.
– В имеющее значение время?
Он подумал, что в устах Лиз это прозвучало подчеркнуто холодно. «Имеющее значение» – это время, когда Лесли Сирл, возможно, расстался с жизнью, и Грант подозревал, что Лиз не забывала об этом.
– Да. Вечером в среду.
– Как пишут в детективных романах, я «удалилась в свою комнату». И не говорите, что было еще рано для того, чтобы удалиться. Знаю. Я люблю уйти к себе пораньше. Люблю остаться одна в конце дня.
– Читаете?
– Не удивляйтесь, инспектор, но я пишу.
– И вы тоже?
– Я разочаровала вас?
– Вы заинтересовали меня. А что вы пишете – или нельзя спрашивать?
– Я пишу о безобидных героинях, которых создаю по собственной системе. Вот и все.
– Тильда, помощница кухарки, с заячьей губой и склонностью к убийству, как противоядие Морин?
Лиз посмотрела на Гранта долгим взглядом, а потом проговорила:
– Вы очень странный тип полисмена.
– Боюсь, у вас просто странное представление о полисменах, – возразил Грант живо. – Будьте добры, скажите вашей тете, что я здесь.
Но оказалось, что оповещать о приходе инспектора нет необходимости. Когда Лиз, взбежав по ступеням, вошла в двери, мисс Фитч была в холле. Увидев племянницу, она заявила тоном скорее удивленным, чем недовольным:
– Лиз, ты опоздала на пять минут! – Тут она заметила Гранта и добавила: – Так‑так, верно. Мне говорили, что никто не примет вас за полицейского. Мне очень хотелось встретиться с вами. Официально, так сказать. Наше последнее свидание трудно назвать встречей, не правда ли? Проходите в утреннюю комнату. То есть в ту, где я работаю.
Грант извинился, что отрывает ее от диктовки, но мисс Фитч объявила, что очень рада отложить хотя бы на десять минут свои дела «с этой утомительной девицей». Грант счел, что «утомительная девица» – очередная героиня.
Мисс Фитч, как выяснилось, в среду вечером тоже рано ушла к себе. Точнее, в половине десятого.
– Когда все в семье целый день толкутся друг у друга на глазах, как мы, – сказала мисс Фитч, – вечером они стараются пораньше уйти к себе. – Она послушала радио, а потом полежала немного. Она не спала и слышала, как вернулась домой ее сестра, но в конце концов заснула довольно рано.
– Вернулась домой? – переспросил Грант. – Значит, миссис Гарроуби выходила?
– Да. Она была на собрании МОПВ[1].
Потом Грант спросил ее о Сирле: что она думает о нем, что, по ее мнению, он способен сделать, а что нет. Гранту показалось, что она была на удивление осторожна в оценке Сирла, словно все время выбирала, куда ступить. Интересно почему, подумал он.
Когда он спросил: «Скажите, пожалуйста, как вы считаете, Сирл был влюблен в вашу племянницу?» – мисс Фитч, казалось, была поражена и ответила: «Нет, конечно же нет!» – слишком поспешно и слишком убежденно.
– Он не оказывал ей знаков внимания?
– Дорогой мой, – проговорила мисс Фитч, – всеамериканцы оказывают внимание девушкам. Это условный рефлекс. Они делают это так же автоматически, как дышат.
– Вы полагаете, он не был серьезно заинтересован ею?
– Уверена, что нет.
– Ваш племянник вчера вечером сказал мне, что они с Сирлом, спускаясь по реке, каждый вечер звонили вам по телефону.
– Да.
– Знал ли кто‑нибудь из домочадцев, чтó они сообщили вам в среду вечером? Я имею в виду – где разбили лагерь?
– Думаю, да. Семья, несомненно, знала. Да и слуги все время очень волновались, как проходит путешествие, так что, я полагаю, знали все.
– Большое спасибо, мисс Фитч. Вы были очень любезны.
Мисс Фитч позвала Лиз, и та проводила Гранта к своей матери, а потом вернулась в утреннюю комнату записывать, что делала очередная Морин.
Миссис Гарроуби оказалась вторым человеком, у которого не было алиби. Она присутствовала на собрании МОПВ в деревенском холле, ушла оттуда, когда собрание закончилось, – в половине десятого, часть дороги домой прошла вместе с мисс Юстон‑Диксон и рассталась со своей попутчицей у развилки. В Триммингс она пришла около десяти или, может, чуть позже: она шла не торопясь, так как вечер был очень хорош. Она заперла парадную дверь. Заднюю всегда запирала миссис Бретт, кухарка и экономка.
[1] МОПВ (от англ. WRI – War Resistance International) – Международное общество противников войны.
