Когда мне было больно
К нам в гости приехал отец Илана (с мамой Илана они в разводе). Я называю его просто Игорь. Мы с ним в очень хороших отношениях, общение с ним не напрягает, несмотря на разницу в возрасте. Многие мои друзья удивляются: мол, как я могу так мило дружить с папой бой‑френда? Не знаю… Он ко мне очень тепло относится, как будто немножко заменяет мне родного отца…
Я радуюсь, когда Игорь появляется у нас в гостях. По вечерам мы садимся пить чай, он достает свои тонкие сигареты, выкуривает их одну за другой, пуская тонкие струйки дыма, и начинаются истории.
Возле Игоря и Илана я чувствую себя в безопасности и даже какой‑то беспечной. Я знаю, что они обо всем позаботятся – Илан всегда заботится обо мне, а там, где Илан не сможет, Игорь встанет за нас горой – Игорь очень любит сына и все для него делает. Я понимаю, что получаю любовь Игоря только потому, что меня выбрал Илан, но я не обижаюсь. Мне не хватает отцовской заботы и любви, поэтому я охотно принимаю ее.
Игорь часто рассказывает о том, как Илан был маленьким, и из каждого такого сюжета очевидно, что из пяти своих братьев и сестер Илан – папин любимчик. Все дети Игоря – от разных женщин, разница между старшим и младшим почти 30 лет. Сейчас Игорю около пятидесяти и он опять молодой папа.
У него есть история про каждый свой брак, в этом даже сквозит некое хвастовство. Честно говоря, меня немного коробит такой подход к институту семьи, но папа Илана говорит обо всем с таким шармом, что поневоле поддаешься его обаянию и отвлекаешься от этических аспектов повествования.
Чаще всего он рассказывает о своем предпоследнем браке, с мамой Илана, Лерой. Они познакомились, когда Игорю было двадцать пять, за плечами два брака и двое детей: мальчик от первого и девочка от второго. Знакомство с Лерой пришлось как раз на второй брак, но любовь с ней была такой сильной и стремительной, что Игорь, не раздумывая, ушел от второй жены.
Когда я слушаю эту историю, мне кажется, что отец Илана до сих пор любит Леру. Со времени их развода прошло уже более пяти лет, а я не могу вспомнить ни одного случая, когда бы Игорь не говорил о ней. Даже когда мы остаемся вдвоем без Илана, гуляем по городу, идем съесть пиццу, пока Илан в своей киношколе, Игорь обязательно где‑нибудь в диалоге упоминает Леру – больная тема. А ведь у него уже новый брак, маленький ребенок…
Илан реагирует на папины истории про маму по‑разному: где‑то смеется, где‑то говорит, чтобы папа не придумывал лишнего, а иногда открыто заявляет:
– Пап, но ты тоже, прямо скажем, не лазурный талит[1].
Кажется, Илан не принимает ничью сторону в разводе – он одинаково зол на обоих родителей. Но на маму – чуть больше. Папе в этом признается редко, да и маму особо не защищает.
По вечерам, когда мы ложимся спать, Илан крепко обнимает меня и говорит:
– Я не хочу, чтобы у меня было так, как у папы.
– Как так? – спрашиваю я.
– Столько жен, дети от разных браков… – объясняет Илан. – Я хочу быть с тобой всегда и чтобы у нас было шестеро детей! – добавляет он.
– Шесть?! – удивляюсь я.
– Да, шесть! Давай сделаем так – на каждый мною заработанный миллион долларов ты будешь рожать мне ребенка! – предлагает Илан.
Я счастливо смеюсь, и мы засыпаем.
…Мы проводим несколько дней вместе с Игорем. Я в свою очередь рассказываю ему про свои танцы. Конечно, Игорь больше любит говорить, чем слушать, но я ему это прощаю. Его истории действительно куда насыщеннее моих. И я думаю, он особенно любит рассказывать их мне потому, что я очень благодарный слушатель.
Сейчас я хочу, чтобы Игорь пришел посмотреть на меня в работе. Я приглашаю его с Иланом на мое выступление с ансамблем.
За три месяца, что я танцую в коллективе, я стала увереннее в себе и, кажется, даже выросла в своем мастерстве. Я отточила технику, выучила все постановки номеров. Мне нравится, как я держусь на сцене – я расправила плечи шире, моя улыбка стала естественнее, я знаю, что и зачем я делаю, и мою уверенность можно увидеть со стороны.
Папа Илана привез мне из Израиля новый костюм для выступлений. Его сшила для меня моя мамуля: это пышная юбка‑солнце и лиф изумрудно‑зеленого цвета с переливающимися кристаллами. Это потрясающе красиво смотрится на моей загорелой коже. Мне уже страшно не терпится, чтобы меня поскорей увидели в этом костюме на сцене.
В этом ресторане мы выступаем регулярно: в общей сложности получается шесть раз в неделю, а по выходным аж два шоу за вечер. Четыре танцовщицы размещаются в маленькой гримерке два на два метра. В этой же комнатушке хранятся наши костюмы для выступлений. Вдобавок к этому каждый раз мы привозим туда свои чемоданы на колесиках. Когда я иду на выступление и везу за собой такой чемодан при полном параде, никто не должен догадаться, что я здесь «рабочая лошадка». Я вышагиваю в вечернем макияже на каблуках, и все думают, что я бортпроводница. Наверно.
Что можно найти в чемодане танцовщицы? Там обязательно припасена большая бутылка воды, полотенце, булавки, лак для волос, расческа, косметичка для макияжа, большая коллекция блесток, которыми осыпаешь свое тело перед выходом на сцену, танцевальная обувь, костюм для соло (помимо общего, хранящегося в гримерке), «аптечка первой помощи» со льдом и пластырем на случай неожиданной травмы, швейный набор, если вдруг понадобится пришить неожиданно отвалившуюся от костюма кнопку, CD‑диски – никогда не знаешь, как будет работать плеер.
В итоге в комнатенке тесно настолько, что поднять руки вверх всем четырем девушкам одновременно нельзя – сразу же кто‑то рискует получить в лоб.
Шоу‑программа длится двадцать пять – тридцать минут, на переодевание между номерами у нас есть от тридцати секунд до двух минут, тут уж как повезет. За одно шоу мы переодеваем четыре‑пять костюмов. Сумбурно и весело шоу пролетает молниеносно. Публика нас любит, хлопает, танцует с нами. Это семейный ресторан, здесь дети и взрослые все вместе. И еда очень вкусная! Именно сюда я приглашу Илана и его папу посмотреть на меня!
[1] Идеального во всех отношениях, честного и кристально чистого человека можно назвать талит ше‑кула тхелет, в переводе с иврита – «талит, который весь лазурного цвета».
