Кольцо эльфийской работы

Я выделила голосом непроизносимую до этого момента букву. Стефан нахмурился.

– Драгонхорст?.. И дракон на гербе… Но…

С шорохом раскрылись крылья дракона ледяно‑голубого цвета. Даррен выгнул длинную шею, с презрением оглядел сверху вниз ошеломленного маркграфа и прицельно выпустил язычок пламени, спаливший кустик чертополоха. Крылья свернулись, тело дракона сжалось – и меня за плечи обнял крепкий светловолосый мужчина с золотыми глазами.

– Ты можешь возвращаться домой, милорд, – с непередаваемым презрением проговорил Даррен, – и рассказывать всем подряд, как убил дракона. Не сомневаюсь, ты сможешь придумать подходящую сказку. Они у тебя неплохо получаются.

– А вы… – запнулся Стефан.

– А мы вернемся домой. Мы получили все, что хотели, и ты не можешь сказать, что Крис не заслужила это кольцо. Она победила в двух турах и предъявила тебе голову дракона. Правда, она до сих пор находится на моих плечах.

– Она недолго останется там!

Глаза маркграфа вспыхнули безумным пламенем. Он выхватил меч и кинулся на Даррена. Я ощутила, как лицо обдало ветром, и обнаружила, что стою в десятке шагов от прежнего места.

У Стефана не имелось ни малейшего шанса. Да, он мог победить в бою на мечах любого – если дело касалось боя с обычным рыцарем. Даррен не просто так отказывался от участия в турнире. Дракон‑оборотень обладал превосходным зрением – гораздо лучше человеческого, двигался намного быстрее и был значительно сильнее. Ему просто не нашлось бы равных среди людей, и Даррен, с его честью и благородством, считал это неприемлемым преимуществом. Я понимала и принимала его доводы, и поэтому согласилась выступить на турнире вместо него. Теперь Стефану предстояло осознать на собственном опыте, каково это – сражаться с драконом.

Три десятка рыцарей довольно легко справятся с ним. И семь рыцарей, при должной сноровке и согласованности могут убить одного дракона. Даже невероятно быстрое и сильное существо не в состоянии бить в несколько мест одновременно.

Но одиночка не сможет выстоять против дракона‑оборотня даже в человеческой ипостаси.

Бой длился уже слишком долго – минут пять. На мой взгляд, Даррен специально злил Стефана, делая с ним то же самое, что маркграф творил на турнире. Мой муж подпускал его почти вплотную, давая поверить, что вот‑вот, и меч милорда вонзится в плоть дракона. Но в самый последний момент неуловимым движением перемещался вбок, делая собственный выпад. Рубашка маркграфа превратилась в скопище ленточек и лоскутков, трепетавших и путающихся при каждом движении, но на траву не упало ни одной капли крови. Даррен строго следил за тем, чтобы не коснуться тела противника, и это доводило Стефана почти до безумия. Он с рычанием кидался на ненавистного соперника, но его рука падала в пустоту, над ухом раздавался свист, и еще один лоскуток дорогой ткани начинал развеваться на ветру.

– Даррен, дорогой! – позвала я мужа. – Хватит.

Еще один бросок Стефана, размытое движение Даррена… и маркграф оказался лежащим на траве, а острие меча упиралось ему в шею.

– Я видел, как ты подставил Крис подножку, – сквозь зубы проговорил муж. Я возмущенно ахнула – так вот почему моя нога подкосилась!

– Но ты поступил, как положено рыцарю, и не поднял на нее меча. Я не убью тебя. Всего лишь оставлю след на память.

Резкий свист, едва заметное человеческим глазом движение, пронзительный крик Стефана – и обнаженная грудь маркграфа украсилась тремя длинными кровоточащими ранами.

– Теперь тебе проще будет придумать легенду об убиении дракона, – пренебрежительно выплюнул Даррен. – Ведь ты не мог справиться с ним в одиночку и не получить ни единой царапины.

Маркграф цветисто и гневно выругался, поминая и Даррена, и всех его предков до седьмого колена, и даже хотел пройтись по моему адресу, но резко замолчал, когда кончик меча моего мужа уперся ему в горло.

– Выбирай выражения в обществе дамы, милорд, иначе останешься без языка, и тогда никто так и не узнает о твоих безмерных подвигах.

Глаза Стефана полыхнули яростью и страхом одновременно. Он едва заметно кивнул, опасаясь, что меч проткнет его горло.

– Хватит, Даррен, – попросила я. Муж повернул голову, и я увидела, каким пугающим огнем пылают его золотые глаза. – Оставь его. Мы получили все, что хотели. Кража не должна караться смертью, иначе твои предки зароются в скалы от позора за своего потомка.

– Кража? – непонимающе повторил Стефан, успевший отодвинуться так, что меч больше не упирался в его кожу. – Что за кража? Вы обвиняете меня в воровстве?

– Откуда у тебя это кольцо? – ровным голосом поинтересовался в ответ Даррен. Взгляд Стефана упал на мою руку.

– Досталось в наследство от деда, – непонимающе проговорил маркграф, так и не решающийся подняться с земли. – Он говорил, что вещь редкая и ценная. Вряд ли на континенте найдется второе такое. Я выставил его в качестве приза, чтобы никто не мог назвать маркграфа ам Цаггерхейма скрягой.

– Но при этом и не собирался расставаться с ним, – презрительно рассмеялся Даррен, – сделав все, чтобы победить на устроенном тобой же турнире. Истинный внук своего деда, который украл эту действительно ценную и уникальную драгоценность у моего отца.

Еле заметная дымка, и Даррен возник рядом со мной. Он взял мою руку, где в лучах сентябрьского солнца сиял ледяно‑голубой топаз, и коснулся ее горячими губами.

– Теперь оно как раз там, где и должно быть с самого начала нашего знакомства, – тихо проговорил муж. Ярость в его золотых глазах сменилась любовью и нежностью.

– Кольцо? – пораженно прохрипел лежащий на земле Стефан. – Так это все всего лишь из‑за дрянного колечка?

– Ценной и уникальной драгоценности, по твоим же словам, милорд. Мне кажется, возвращение семейной реликвии – это неплохая причина для того, чтобы немного развлечься в обществе рыцарей, правда, дорогая?

Даррен подмигнул мне.

– Конечно, милый, – со смехом проворковала я. – Но забава слегка затянулась. Нам пора домой.

– Я тоже так думаю, – уже серьезно согласился муж.

С шорохом раскрылись крылья. Я с удовольствием заняла привычное место на спине Даррена, прижавшись к его мощной шее. Мгновение – и мы оказались в воздухе, подвластные лишь ветру.

Стефан, в бессильной ярости сжимая кулаки, смотрел с земли, как теряется в бледном осеннем небе светло‑голубая крылатая тень.