Коллизия Моэля

– Те женщина и ребенок, ты не заметил, как странно они на нас отреагировали?

– Слушай, мы два здоровых лба, от нас смердит полицейским перегаром и возможностью внезапного избиения, думаешь они бы с нами еще и поздоровались? – Проговорил Майкл с долей недовольства в голосе.

– Они поднимались наверх, могут быть предполагаемыми соседям. – Я повернул голову в сторону лестницы. – Я знаю, насколько слышимы стены «Тонгойек», но наверняка я ошибаюсь, стоить сначала заехать в участок. – На что Майкл утвердительно кивнул, и мы вышли на улицу.

 

*Кнарас – мегаполис округа Каррбу, является экономическим центром на расстоянии нескольких округов, вбирая в себе столько вложений для процветания, что ненароком в народе зовут его «второй столицей Пеллерей*»

*Пеллерей – государство, находящееся на западе центрального континента.

*Иль Тонгоев – первый президент Пеллерей, после войны в центральном континенте, приведший страну в порядок, привнёсший мир и развитие во все округа. За свои заслуги и отстройку поврежденных от войны городов, его фамилией стали называть построенные по его указу здания.

*adyises – от пеллерийского «прощай»

 

Глава I

«Призрачные цепи»

 

К зиме время рано вечерело, и уже включившиеся фонари освещали своим оранжевым тусклым светом, грязные и серые от слякоти налетевшего снега дороги, ступая по которым, мы с детективом Фарли продвигались до ближайшей подземной станции метро, откуда нам приходилось, обычно стоя, ехать около получаса до своей остановки, которая по сути была центром нашего города, и нам как участку, который находился в центре Кнараса, порой доставалась самая невезучая его часть работы – бумажная волокита из‑за мелких условностей составлений протоколов.

Так как я был детективом в звании капитана, под моим управлением был выделен целый собственный отряд, за которым мне нужно было присматривать, и Майкл Фарли входил в их число, в частности вся моя команда была из старой гвардии, дряхлых и немощных, но в то же время довольно одаренных безумцев и фетишистов, но после войны и репрессий, что прошли несколько лет назад, после которых и пришел этот Тонгоев, поднявший страну, и теперь мы вместо того что бы дышать дерьмом как рыба, что плавает в нем и живет, проплываем над этим самым дерьмом на дырявой лодочке, из которой собственными руками вычерпываем его обратно в ту же реку говна, в полицию стали набирать кого попало, от совсем юных без опыта, до стариков с деменцией, не считая меня.

Подойдя в огромному зданию, множеством шпилей, высотою метров около 150, с полу‑готической архитектурой, составляя в себе темные и серые тона, при этом имея в себе некую эклектику, с закрытой территорией высокими и острыми ограждениями, и на проходе проверяющий спецотряд с должным обмундированием в виде быстро зарядных винтовок, бронежилетов, опускающихся до колен, и в форме цвета, характерного почти для всех офицеров страны, черный с примесью синего, но при этом можно использовать другие, позволяющий закон, цвета, как например у нас, с белыми полосами, пропустил нас, проверив наши удостоверения.

Внутреннее убранство главного и наибольшего в городе департамента полиции можно было сказать немногое: величественное, но минималистичное, не отвлекающее, но завораживающее, с очень высокими потолками и колоннами, огромным количеством людей и техники внутри. Однако наш отдел был несколько дальше, потому поднимаясь по краеугольным лестницам, коих было столько, что можно было заблудиться, откуда ты поднялся или спустился, мы шли вдоль разных отделов с борьбы преступностью и обычными офисами, в которых занимались различной бюрократией, связанной с правонарушениями, оформлением заявлений и так далее, в общем все, что так или иначе связано с работой в полиции, тем более в такой централизованной и обширной части, как наш департамент. Спустя пары минут ходьбы, пробираясь через толпы офицеров, мы пришли в наш отдел, специализированный на добыче информации по особо важным (а иногда и нет) делам, и их решений, собственно заключающиеся в поимке преступников или разгадывая появившейся головоломки, что так или иначе помешала жизни граждан.

Так как у меня былая группа под собственным управлением, в нашем отделе для капитанов были выделены кабинеты для каждого отряда, потому мы зашли внутрь нашего «мини‑корпуса».

Внутри наше убранство все само о себе говорило: все наше небольшое помещение пока не дошло до реконструкции, потому пол был скрипящим, в некоторых местах даже по опасному проседал, трехслойные старые стеклянные окна, которые можно было выбить маленьким камешком без особых усилий, благо только столы и стулья были под новый манер, белые и корректирующие осанку, как и у всех остальных. На местах уже сидели и играли в карты трое мужчин, выкуривая одну за одной сигареты, туша их в круглую пепельницу с номерным выкрашенным числом 11, пока в другой стороне что‑то между собой сплетничали и обсуждали четверо женщин, перебирая бумаги с одного места на другое.

Все они обратили на нас с Майклом внимание, мужики кивнули головой, а женщины поздоровались, приукрашивая приветствие своими не молодыми улыбками.

– Майк, раздай указания про жертву, его родственников, квартиры и собственности которые имел, ну в общем ты знаешь. – Я снимал свой коричневый плащ, положив его на руку и шел в свой кабинет, который так же был отделен от всех, как и наша подгруппа.

– А ты что будешь делать? Бухать? – Майкл тоже начал снимать верхнюю одежду, укладывая ее на спинку своего сиденья и присаживаясь за рабочее место.

– Eztudier H’art*, мой крепыш. – Я захлопнул хлипкую дверь в свой кабинет перед тем, как услышал какое‑то глухое ругательство за дверью.

Кабинет был мал, однако ощущался как мой личный дворец, со всеми запасами различных настоек, виски и вина, но перед этим, мне нужно было подумать над делом.

Кинув на маленький, кожаный диванчик у своего стола плащ, я сел за стол на приятное и холодное кресло, обтянутое кожей, и достал из своей сумки толстенный письменный и портативный электро‑журнал, расположил стопки бумаги для принятия заявлений и их составления, томно вздохнув и выдохнув, прильнул к спинке кресла, что будто отталкивало меня своей пропитавшейся мерзлотой, отдавшись обратно мне это мурашками, однако некоторое время погодя оно приняло меня, синергируя с моим теплым телом, будто засасывая в эту удобную позу появившейся мягкости, будто я желудок, которого обволакивает со всех сторон виски, вступая в реакцию с моими внутренними выделениями и создавая пожар, в котором я остаюсь, и привыкаю, и закрывая глаза представляю себе, как я сидя утром в кафе у окна, слышу зевки и медленные разговоры люде й, что попивая горячий разбавленный кофе, обсуждают насущный день, а я в свою очередь жду сырный чизкейк, вместе с чашкой черного чая, а напротив меня, за столиком где я расположился, глядит в окно девушка с русыми, длинными волосами, на которые падает светлый луч солнца, словно подчеркивая ее красоту и заботливую натуру, и завивая прядь волос на пальце, пока она не почувствовала на себе мой затуманенный, влюбленный взгляд, и спросила:

– Вив, ты не опоздаешь на работу? – Она на момент широко открыв глаза, тут же их опускает и расслабляет, создавая на лице гримасу странной тоски.