Коллизия Моэля

Сквозь закрытые глаза потекли слезы, капающие на пожелтевшую, от долгого ношения, рубашку, и я всхлипывая открыл глаза, утирая слезы низом рубахи, отвернулся от окна к столу, вновь наливая себе настойку, от дрожащих рук проливая несколько капель на стол, и выкуривая сигарету одну за другой, с летящим на себя пеплом, выключил свет настольной лампы, прекратив ее притворное существование ложной звезды, ненастоящего света, отдающее от себя едва ощущаемою теплоту радиации, разделявшую мою внезапную кончину, от переизбытка желтого излучения, одним лишь запыленным и хрупким стеклом.

Наверняка мои товарищи по службе слышали, как стучала стопка по столу, как еле‑еле слышно, но все же всхлипывал 49‑летний одинокий старик и выл в себя, стараясь не издавать звуков, держась за сердце, скрючивался от боли в кресле, боясь и тоскуя по «ней». Я оставался ночевать в своем кабинете, порой засыпая прямо за столом, забывал нарочно о своей квартире, потому что ее интерьер напоминал о прошлом с «ней», но за мной всегда присматривал Майкл, заходя ко мне в кабинет по окончанию рабочего дня, разделяя и выслушивая мою скорбь, оставался до глубокой ночи, разговаривая со мной, пока я не вырублюсь, чтобы не дай бог чего не приключилось и не пришло чего дурного в голову мне сделать с собой.

Пьяным мне всегда было интересно послушать о семье Майкла, о его жене и детях, о их бытовухе и ссорах, примирениях и заботе друг о друге. Он понимал, почему мне хотелось слышать этого от него, и не задавал лишних вопросов. Он был для меня лучшим другом и единственной семьей.

Такого амбала, как я не останавливали осыпавшие со всех сторон грады пуль или толпа разъярённых преступников, но «она» была моей ахиллесовой пятой, и знание об этой слабости было у немногих людей, однако это был круг доверенных лиц, но если бы об этом узнал кто‑то, кто имел бы против меня злые помыслы, эта информация в его руках значилась бы ядерным оружием, против которого я бы не выстоял, потому я перестал заводить какие‑то глубокие знакомства, в особенности с противоположным полом.

Вытирая сопли и слезы, уже изрядно напившись, я закрыл допитую и опустошенную до последней капли полностью бутылку настойки, убрав ее под стол и посмотрев на часы, что были над дверью, понял, что рабочий день подходил к концу и поднявшись еле как из‑за стола, рухнулся на маленький диванчик, закрывшись плащом, ожидая следующего дня.

 

*Eztudier H’art – от фринийного «Изучать искусство»

 

Глава II

«Не запылённые»

 

Сквозь сон я слышал скрип двери, несколько громких шагов и голос: «Ну хоть сам уснул», и закрытие двери. Я не спал, наверное, мне так казалось, однако мой чуткий слух за столько лет работы ищейкой даже во время крепкого сна позволял мне распознать что происходит рядом – не всегда мне это было на руку, в особенности, когда с шести утра ты мог расслышать как соседи через два этажа сверху начали сверлить свою стенку для сверления, иначе я никак по‑другому не мог назвать это место, где они все время что‑то сверлят. Тем не менее, пускай я и не мог открыть глаза от наступившей слабости и усталости от алкоголя, уснуть я все никак не мог, поэтому повалявшись еще немного, я рывком дернул сам себя с удобного диванчика, и огромная, бесхозная туша гнилого мяса свалилась с громким возгласом от боли на скрипящий пол. Боль помогала мне прийти в себя, потому мне приходилось иногда себя не сильно, но все же калечить, чтобы заставить тело работать как мне нужно, и поднимаясь, хватавшись одной рукой за диванчик, я сел на него, схватился за голову руками и дал себе пощечины, чтобы отойти от алкоголя как можно скорее, и метнув не ясный взгляд на часы над дверью, увидал что там, неожиданно для себя, около четырех часов утра, а значит у меня было предостаточно время для опохмеления и подготовки к работе. Резко встав с дивана, сам того не ожидая, меня повело в сторону, и я чуть ли не повалился на шкаф с комплектами одежд и орудий. Поправившись, я посмотрел сквозь потрескавшееся стекло шкафа на одежду, и подумал, что стоило бы поменять наконец‑то‑таки свое пропитанное потом одеяние на себе, и открыв шкаф, взял оттуда рубашку с брюками, пошел пока что в старой одежде до раздевалок с душевыми, чтобы там помыться.

Выйдя из своего кабинета, наш отдел заполняла тьма не проснувшегося города, и я стараясь тихонько и осторожно обходить столы, ненароком об них ударившись, по скрипучему деревянному полу проскальзывал шатающейся походкой в стороны и вышел в общий отдел, откуда уже пошел по коридору департамента, вспоминая, где находятся душевые.

Ходя по коридору с высоченными потолками, а в окнах летел огромными хлопьями снег, ночные фонари по территории участка горели белыми, ослепляющими призраками, что при моем пьяном взгляде на них казалось, что они раздваиваются и двигаются ко мне, но опешив я шел дальше по холлу. Мои резкие ботинки издавали противный звук по новой плитке участка, пока я не услышал откуда‑то быстро приближающиеся и короткие шаги, как из‑за угла длинного коридора выскочил небольшой силуэт в кромешной тьме, светя ослепляющим фонариком прямо на меня.

– Ах… Вивьен… – Уже более спокойным шагом подходила ко мне, ослабляя силу свечения фонарика, молодая девушка, невысокого роста, с светлыми по плечи, словно воздушными от их пышности, волосами, в форме нашего участка. – Вы опять ночевали здесь? – Она устало, но искреннее хихикнула, прикрыв свою улыбку ладошкой.

– Прости, Анера… – Я прикрывал свой рот ладонью, чтобы не дышать на нее перегаром. – Не напомнишь, где у нас находятся душевые?

– Пойдемте, я вас провожу. – И мы вместе пошли по ночным коридорам департамента.

Мы шли в тишине, и рядом с привлекательной, молодой девушкой мне было не по себе, поэтому я нарушил молчание.

– Анера, а почему ты здесь ночью? – От похмелья проговорил я это с хрипотцой.

– За опоздания поставили в ночную смену охранником, но ничего, у нас рано рабочий день начинается, поэтому скоро я домой, настраивать режим, чтобы уж не опаздывать. – В ее голосе, нуждающемся во сне, чувствовалась странная позитивность, легкость, которая по‑своему завораживала… или это я с алкоголя еще не протрезвел.

– Понятно… Знаешь, как я в свои годы, когда еще не ночевал здесь, не просыпал работу? – Пока мы шли по темным коридорам, освещенным светом фонарика, она с некой живучестью и интересом в глазах посмотрела на меня, словно без слов задавая вопрос «как же???», от чего мне стало не по себе, но я продолжил. – Это может показаться глупым, – От внезапно появившейся нервозности я прокашлялся. – но работай до упаду, не поддерживай в себе мнимую энергию с помощью кофе и других возможностей, кроме как возможностей собственного тела, понимаешь, о чем я? – Мы остановились и даже пускай что свет фонаря был немного ослаблен и светил он на меня, я все равно мог видеть в ее карих глазах завораживающую искру, которая не пропадает с возрастом, как у всякой молодежи, а той, что остается как отличительная черта человека, и смотря ей в глаза, я на несколько секунд завис, и говорил дальше, продолжая шаг. – Если быть буквальнее, то физическая нагрузка не только имеет свойство изматывать организм, но и давать ему должную энергию, которая хранится в мышцах, между костей и внутри твоего мозга. Наша работа заключается в себе не только умственную активность, но и физическую нагрузку, поэтому даже я сохранил свою физическую форму, спустя столько лет.

– Вау… – с ее лица, как и в голосе, пропала сонливость, и будто ей в голову пришло озарение.