Конструктор миров: Смысл творения. Том 5

– Что это? – взяв в руки листочек профессор рассмотрел, достав свои очки, это было приглашение на их свадьбу, что очень даже обрадовало доктора наук, вызвав улыбку, как и его коллегу, сидящего рядом с ним. – Поздравляю вас, я очень польщён и признателен вам за приглашение. Я обязательно приду, а теперь бегите.

Студенты, попрощавшись ушли, собирались коллеги. Прибыл даже академик Гавриила Артёмович Веньяминов, которые помогал Вадиму Александровичу на защитах его диссертаций. Товарищи горячо его поприветствовали. Но не было Глеба Валентиновича – коллегу, с которым защищался доктор наук, не смотря на свой 40‑летний возраст, он умер месяц тому назад от сильнейшего инсульта выходя из университета. Также не смог прибыть и коллега Гавриилы Артёмовича академик Виктор Романович, который также беседовал с Вадимом Александровичем перед защитой его докторской диссертации. Виктор Романович уехал в Италию, по приглашению IULM.

Наконец началось заседание. Выступал декан факультета Фёдор Александрович Комаров, мужчина тридцати‑сорока лет, у него были пышные бакенбарды и едва заметная седина в волосах. Его серые глаза светились в темноте, словно у дьявола. Наряду с различными темами декан поднял вопрос командировки в Республику Узбекистан для посещения Ферганского Государственного Университета с целью обмена опытом, беседы с ведущими учёными и присутствия на ряде мероприятий. В качестве подходящей кандидатуры на голосовании предлагали многих, но выбор останавливался на Василии Николаевиче и Вадиме Александровиче. Голоса разнились и к счастью, точного ответа получить не удалось. Фёдор Алексеевич остановился на том, что произведён закрытое голосование ещё раз на протяжении дня и сообщит точный ответ.

Но когда Вадим Александрович выслушивал эту идею о командировке в Узбекистан лишь только нахмурил густые брови. Вскоре все распрощались и заседание было объявлено закрытым. Все направились в свои кабинеты, аудитории, учебный процесс продолжался, и намного медленнее исследовательский. Позже ещё на перерыве на чашечку кофе доктора наук не оставляли мысли о грядущей проблеме.

Вскоре, в конце рабочего дня, к нему пришли в кабинет, громко постучав в тёмную дверь с позолоченной табличкой с именем профессора. Он сидел у себя в кабинете, под тёплым светом лампы, вокруг кучи отчётов, работ студентов, проверку которых нужно совершить к завтрашнему утру, верным помощником были старые тонкие очки с заклеенной скотчем душкой. В окне уже сгущались сумерки, и профессор, как всегда, хотел остаться на всю ночь, но его решили оповестить замечательной новостью о том, что выбрали обоих кандидатов, коллеги помоложе в лице преподавателей или кураторов, причём зашли нервно с заискивающими улыбками и льстивыми речами. Старому педагогу стало тошно только от их вида.

Сейчас же он сидит на скрипящем стуле, с сосредоточенным видом, а между лампой и чашкой кофе (они находились в разных концах длинного стола) лежали стопками бумаги, а под ними были похоронены ручки, карандаши, линейка, коробочка со степлером и скрепками. Кабинет его был таким же пустым, как головы некоторых педагогов в этом заведении, кожаное кресло в углу, два стула с мягкой обивкой перед длинным столом из тёмного дерева, полки с папками и книгами, высокие рамы окон и подоконники с деревянной резьбой. Всё в комнате показывало отношение к порядку, несмотря на слои пыли, все папки, все документы были составлены по алфавиту и по линейке. Над головой в рамке висел красный диплом кандидата наук, а за ним доктора наук и профессора, наряду с различными наградами.

– Вадим Александрович, – обратился будто из‑под толщи воды Фёдор Алексеевич. – Мы посовещались с коллегами и решили, что вы отличный представитель нашего университета, никто не сравниться в вашем опыте общения. Нужные документы мы подготовили, билеты уже куплены, вам осталось только собраться и совершить кое‑какие формальности, с вами отправится Василий Николаевич, работы же ваших студентов проверю лично я.

Вадим Александрович хранил молчание, смотря на документ перед собой, смысл слов давно был утерян, вскипающее раздражение слишком ярко отражалось в карих глазах и контрастировало с внешним спокойствием и хмуростью. Профессор встал, прошёл к окну, пока декан недоумённо посмотрел на него. Вадим Александрович поправил потёртый временем костюм, заглянул в пучины догорающего дня, смотря на колонны машин, что разъезжают внизу, на дороге, шум мотора и говор людей был отлично слышен из‑за открытой форточки.

Профессор вздохнул, снимая очки и протирая их бежевым шёлковым платком из внутреннего кармана. Как бы он не любил свою работу, как бы не получал удовольствия от общения с молодым поколением, но он всегда был одинок, его никто не понимал, а улыбка всегда была фальшивой, молодость давно покинула его, осталась хмурость и тянущая боль от старых душевных ран. Гнев из‑за этих людей, которые его окружают, медленно вскипал внутри, но он терпел.

– Конечно, вы можете на меня положиться – профессор обернулся и увидел облегчение и радость в лице декана. – Фёдор Алексеевич, попрошу тщательно проверить работы студентов, это их самостоятельные работы.

– Разумеется, – отмахнулся декан. – вы славитесь своей серьёзностью и строгостью, не переживайте, я позабочусь, чтобы их работы были оценены справедливо.

Фёдор Алексеевич отдал из своих рук конверт, внутри были билеты, документы с печатью университета и разрешением, а также адрес отеля. Декан решил незамедлительно покинуть профессора, казалось, он совсем забыл про стопки бумаг на столе. Старый филолог лишь посмотрел усталым взглядом на часы за стеклянной дверцей полки. Он ненавидел, когда его заставляли ездить в другие города, страны, конечно, можно посмотреть на прекрасные виды, на местную культуру и архитектуру, но Вадим Александрович получал больше удовольствия от домашнего уюта, поэтому вынужденные поездки, а не обычный отпуск, всегда его удручали. Вылет уже был завтра, а с Василием Николаевичем они встретиться уже в другом государстве. Доктор наук выключил свою настольную лампу, взял портфель, оставляя кучу бумаг в состоянии полнейшего хаоса, ещё раз оглядев комнату.