Красные кирпичи

ГЛАВА 4

 

Однажды после школы мы встретили Леху и его друга Штыря. Не знаю, как его звали на самом деле, но этот лысый паренек в спортивном костюме пояснил, что у каждого авторитетного пацана должно быть прозвище, вызывающее ощущение опасности и уважение.

– А у тебя какое прозвище, Лех? – спросил я.

– Не твое дело, шкет.

Штырь заржал во все свои желтые зубы.

– Алексей у нас «Три Алексея», – пояснил Штырь.

– Почему?

– Ну как почему? Алексеев Алексей Алексеевич. Три Алексея.

– Как‑то опасно звучит.

Опасность прилетела в виде леща.

– Понял теперь?

– Ага. А ты почему Штырь?

– Секрет фирмы. Пошли, че покажу.

Мы с Данилой гордо шли в компании старшеклассников, которые обещали рассказать нам некий большой секрет.

Дойдя до железной дороги, Штырь взял небольшой камень и положил его в стрелку, которая переводила поезда с одних путей на другие.

– А теперь ждем, – скомандовал Штырь и закурил.

Закурил и Леха.

– А можно мне? – спросил у брата Данила.

– Малой, ты че охренел, что ль? Вырастешь – покуришь. Мамка узнает – потом по шее получим оба.

– А если не узнает?

– Смотри, че покажу. Первый урок жизни от Алексеева Алексея Алексеевича. Показываю первый и последний раз.

Леха сорвал на кусте ветку, сломал ее пополам. Один конец своей конструкции он держал в руке, а вторым зажимал сигарету, которую подносил ко рту.

– Так руки вонять не будут. Понятно, шкеты?

– Ага, – хором сказали мы.

– А когда покуришь, жвачку не жуй, а то еще сильнее вонять будет. Лучше семечек погрызть. На станции баба Клава, кстати, торгует божественными. Лучше соленые брать. 50 копеек – маленький стакан, рубль – большой.

Урок Лехи мне понравился больше, чем Марины Леопольдовны.

Неожиданно в стрелке появилась жизнь, и она перевелась в другую сторону, расколов камень, который положил туда Штырь, на мелкие кусочки.

– Урок жизни номер два. На каждую рыбу найдется рыба побольше, – заржал Штырь.

– Или посильнее, – добавил Леха, – и ноги туда не суйте никогда, а то ноги как у утки будут.

Мы с Данилой были в восторге. Старшие пацаны начали учить нас законам жизни. Родители такого не рассказывали, а только запрещали, ничего не объяснив.

Теперь мы сами искали камни и закладывали в стрелку, чтобы посмотреть, как она справится на этот раз. Каждый раз камни были все больше и больше. Об этой великой тайне мы рассказали Митьке и Никитосу, а они еще кому‑то. Два чертовых трепла. В общем, теперь все стали забавляться со стрелкой, когда шли домой.

Через неделю в школу пришел милиционер.

– Дети, это Георгий Иннокентьевич, наш участковый, он хочет с вами поговорить, – сказала Марина Леопольдовна.

Милиционер поздоровался и начал рассказывать о том, как нельзя пихать камни в стрелку, и о том, как чья‑то злая шутка чуть не привела к катастрофе. Чей‑то камень не раскололся, и стрелка осталась в среднем положении. И если бы работник железной дороги не заметил этого, то случилась бы большая беда. Затем милиционер спросил, не занимаемся ли мы таким.

Катя уже вдохнула, чтобы что‑то сказать. Видимо, хотела сдать нас с потрохами, но я больно ущипнул ее под партой за ногу.

– Ты чего делаешь? – прошипела юная змеюка.

– Молчи, – прошептал я.

Милиционер ушел проводить лекцию в другом классе. Больше мы в эти игры не играли, зато начались другие, более интересные.

 

ГЛАВА 5

 

Мама мне давала ровно шесть рублей на завтраки в школе. По рубль двадцать на каждый день. Мой скромный ланч состоял из булки, посыпанной сахаром, и граненого стакана чая, чаще всего заваренного по два‑три раза, поэтому это пойло больше напоминало подкрашенную малослащенную воду.

Столовая работала после третьего и четвертого урока. Шла туда вся школа, поэтому, чтобы поесть, надо было пройти целое испытание. Как только звенел звонок, я со всех ног бежал за едой. Если успел, то поел, если нет, то в ход шел план «Б». Он заключался в поиске Лехи или Штыря.

Эти два хулигана никогда не толпились в очереди, да и деньги не тратили, а просто отжимали еду у младших классов. Такой вот продовольственный рэкет. У них можно было купить лишний провиант, причем дешевле рыночной цены. Правда, иногда эти наглецы могли впарить надкусанную булку или отпитый чай. Леха, как истинный бизнесмен, не делал поблажек никому, в том числе и родному брату.

Когда мы закончили второй класс, Леха со Штырем окончили школу. Лавочка прикрылась. Пришлось искать новые варианты.

После школы мы частенько прогуливались с Данилой по рынку, что был возле школы. Особо любимым местом у нас была пекарня. Пекарем и продавцом в одном лице был дядя Армен.

Его коржики были просто божественны, особенно если прийти, когда он их только достает из печи. Сверху хрустящий, а внутри мягкий‑мягкий. Одна засада, коржик стоил полтора рубля. Моих шести рублей хватало лишь на четыре коржика в день, да и то без чая. Пришлось отказывать себе в чае и одном корже, но зато я избежал битвы голодающих и приобрел отличный сервис в лице вечно улыбающегося дяди Армена.

Иногда мы с Данилой прикидывались голодающими и ходили с грустными лицами по рынку, что давало свои результаты в виде яблока или груши, подаренной сжалившейся над нами тучной тетушки в фартуке и пилотке.

Однажды Данила настолько вжился в роль, что подошел к этой тетушке, обнял ее и заплакал. Вместо «Оскара» он получил киви, что тоже недурно.