Любовь-морковь… и точка
Так она в студенческие годы не сошлась ни с кем, хотя к солидным мужчинам ее словно примагничивало. Они были умны, всепонимающи, от них веяло силой, спокойствием и защитой от всех невзгод. Так Асе, во всяком случае, казалось, наверное, из‑за того, что не хватило ей в жизни отца, а вот забот хватило выше крыши.
После института Аксинья несколько раз возвращалась к мысли, чтобы присмотреть себе надежного, умудренного опытом спутника. Но вскоре с ужасом поняла, что попала совсем не в ту среду, где можно поймать семейное счастье. Ее окружали свободомыслящие, эмоциональные и странноватые художники. Мужчины шестидесяти лет ходили в оранжевых штанах и клетчатых шарфах, декларировали открытые браки и преспокойно заводили молодых любовниц, не смущаясь живых жен. Для них переспать с новой барышней было все равно что выпить чашку «кофию», как поется в популярной песне. Беспутство прикрывалось благой идеей – творцам, мол, нужны музы для вдохновения.
Асю свободные отношения ужасно шокировали, поэтому в своем кругу она тоже никого не присмотрела для семейного союза.
– Хоть бы любовника завела! – фыркала несносная Нинка.
– Что значит завела? Заводят собаку, а тараканы, например, сами заводятся. А любовник от слова «любовь»! Вот ее‑то и ждем‑с.
– Ты еще и в любовь веришь? – прищурилась подруга. И в ее устах это прозвучало так, что в любовь верить было еще глупее, чем в Деда Мороза.
– А как без нее‑то?! Нельзя же одним расчетом…
– Вот я живу расчетом и все получаю и от жизни, и от людей! И сама в шоколаде!
– Ты духовно бедна…
– Ты мне еще проповедь прочитай! Я‑то в полном порядке! А вот ты бы задумалась! С твоими‑то данными сидеть в девках – стыд и позор!
– Не повезло, – отводила глаза Аксинья. – Да и характер у меня не сахар.
Но и для Аси засветило солнце. Выпало ей однажды счастье, нежданное и негаданное…
А началось все с несчастного случая – она поскользнулась и сломала ключицу. В травматологическом отделении Ася попала в нежные и в то же время сильные руки, а красивые глаза на серьезном лице довершили дело. Да и специальность очень солидная – хирург, не то что легкомысленные художнички из артели «Фауст».
А как он был заботлив с ней!
– Как себя чувствуете?.. У вас ничего не болит?.. Какие у вас грустные глаза… У вас ничего не случилось?.. А что вы делаете сегодня вечером?.. А не могу ли я проводить вас?
«А почему бы и нет?» – ответила она сначала мысленно, затем вслух.
Дима, так его звали, вернее, Дмитрий Анатольевич, оказался умным, приятным в общении, притягательно‑сексуальным и… женатым.
Да, после тридцати Асе пришлось изменить своим принципам. Во‑первых, биологические часы стали наводить настоящую панику, что она так и останется одна. А во‑вторых, давление подруги Нины дало‑таки плоды…
Пустая трехкомнатная квартира, мягкий диван, бутылка дорогого шампанского, красивые умные глаза, сильные руки хирурга и монолог, полный выстраданных фраз:
– Я с женой уже восемнадцать лет. Любовь наша давно угасла, нас объединяют дети и совместное имущество. Она давно перестала понимать меня, чувствовать… Приходишь поздно после тяжелого операционного дня. Руки словно свинцом налиты, глаза слезятся от напряжения… А дома ждет холодный ужин – это в лучшем случае – и спящая, отвернувшаяся к стенке мадам.
И вот тут‑то сердце Аксиньи и дрогнуло: «Да как она так может?! Она – не женщина! Такого мужчину на руках носить надо! Он спасает жизни людям, а сам ежедневно возвращается в холодный, неуютный дом! Да ему руки надо целовать! Вот я бы его уважала и ценила!»
Когда все произошло, оба почувствовали себя счастливыми и несколько обескураженными.
– У меня с женой нет любви, – вздохнул Дмитрий. – Но я не могу бросить маленьких детей…
Аксинья печально кивнула…
Их роман продлился год. Год страсти и полного взаимопонимания. Наконец Ася сама предложила Диме переехать к ней. Призналась, что хочет от него ребенка.
А в ответ услышала все ту же песню, дескать, он должен оставаться со своими крошками хотя бы до совершеннолетия.
– Но это еще лет восемь! Мне тогда уже сорок стукнет… Я останусь сама без детей, пока ты своих выращиваешь.
Но Дима снова и снова уговаривал ее не обращать внимания на какие‑то глупости и мелочи, а думать лишь об их большой и чистой любви. Ася, уже привыкшая к его теплу, к их милым и коротким, но очень много значащим для нее встречам, легко поддавалась. Да, она будет ждать, пока не вырастут Димины детки.
И вдруг Асе открылась шокирующая правда. Жена Димы забеременела в третий раз.
Поддержать рухнувшую в пропасть депрессии подругу приехала Нина:
– А что ты убиваешься? Ты же знала, что он семейный! Хотя, между прочим, зарекалась встречаться с женатыми!
– Бес попутал… Он так стонал, что несчастлив в браке, а его жена опять на сносях…
– А ты думала, что Дима не жил со своей клушей? – усмехнулась Нина.
– Он говорил, что нет, – всхлипнула Ася.
– Ой, бедная ты моя! Вроде умная, а какая глупая! Ну ты не убивайся так уж. Не ты первая, не ты последняя. Мужики все такие. Ходят на сторону, а женам подарки носят, вину за измену заглаживают.
– А ты откуда знаешь?
– Да мой погуливает, я его насквозь вижу.
– И ты так спокойно об этом говоришь! – удивилась Аксинья.
– А что? Здесь я по другую сторону баррикад! Я – жена! И он ни‑ку‑да от меня не денется! А с сексом у нас проблем нет, мальчик справляется… Что ты так побледнела?
Вообще‑то, несмотря на свой цинизм, Нина очень переживала за подругу.
– Меня использовали… провели… – закрыла лицо руками Ася.
– Плюнь и забудь!
– Я ведь почти влюбилась… Да что там – влюбилась!
– Наука на всю жизнь.
– Мне так больно, Нина.
– Время лечит… И не относись к этому серьезно… Все пройдет, – увещевала Аксинью подруга.
Однако Ася зарыдала в голос:
– Какая же я дуууура! Ждала, когда он детей вырастит! Бред! А он еще одного! Нате вам! Еще лет восемнадцать жди! А я? Я тоже хочу семью! Детей!
– Золотые слова! Наконец‑то определилась! А если появилась цель, туман рассеялся, значит, теперь все будет хорошо!
