Любовь в объективе

– Не знаю. У нас не всё гладко в последнее время.

– Это ведь брак! – Чуть не завопила я в ответ. – Он и не может быть гладким! Брак ведь как только что положенный асфальт! Блестит и сверкает только в первые несколько лет, но постепенно на нём появляются ухабы, ямы. И ты не должен был съезжать с неё на другое шоссе, Грант! Ты должен был взять каток и переложить его заново.

Я выдыхаюсь, как спущенный шарик на оконченном дне рождении. Грудная клетка вся горит от негодования, обиды и ярости, а ноги не удерживает даже безумно удобный каблук от «Валентино». Грант произносит моё имя, делает шаг ко мне, но я отступаю. Мы словно исполняем танец страсти и горечи.

– Я не хочу быть твоей запасной дорогой, Грант. Уходи.

– Неужели нет никакого шанса?

– Возвращайся на своё ухабистое шоссе, Грант. Возвращайся к жене и сыновьям. Здесь ты заехал в тупик.

Не знаю, отчего меня так потянуло на метафоры, но уж всяко лучше, чем поливать его бранью из гидранта. За мной было последнее слово, и Грант понял это, потому как тут же приосанился, поправил и без того идеально сидящий пиджак «Армани», провёл пальцами по шевелюре. Не оставил ни намёка на того ничтожного и беспомощного горемыку, которого строил из себя минуту назад. В этом весь Грант Беккет. Актёрские навыки никогда не повредят в большом бизнесе и уж тем более придутся кстати в делах сердечных. Но я больше не поведусь ни на одно из его амплуа.

– Мне жаль, что так вышло, Зои. – Вроде даже вполне искренне бросил Грант, прежде чем двинуться к выходу. – Мне было хорошо с тобой.

Но ты женат. Чуть не брякнула это вслух, но вовремя сдержалась. Всё, что он получил от меня на прощание после целого года отношений, – это грозный взгляд из‑под нахмуренных бровей.

Но стоило ему сделать последние два шага к двери, как внутри всё защемило. Вспышка тягучей боли, которая накатывает, если прищемить палец дверью, вмазаться мизинцем о тумбочку или распрощаться с мужчиной, которого почти полюбила. Мне захотелось окликнуть его, напрыгнуть сзади и обнять за спину, попросить никуда не уходить, но так нельзя. Сама того не зная, я вклинилась в чужую семью, отобрала Гранта у другой женщины и их детей, и обзавелась совсем не презентабельным титулом «любовницы». Я не могу и дальше жить с этой ношей, как ни в чём не бывало.

Но вот кожаные туфли Гранта скрипят, когда он оборачивается у самой двери. Его рука задерживается на ручке, так и не повернув её. Его обаятельное лицо, с заметными морщинами у глаз и янтарными глазами, в которых отражается скромный интерьер моей квартирки, глядит в мою сторону. И я надеюсь. Надеюсь, что он меня не послушает. Скажет, что никуда не уйдёт, и что жена для него уже ничего не значит. Что ту дорогу уже не переложишь новым асфальтом, остаётся лишь перекрыть её знаками «проезд запрещён» и двигаться другой дорогой. Вместе со мной.

Его губы приоткрываются. Медленно, словно он боится произнести всё это вслух. Я задерживаю дыхание, хотя никогда не любила нырять, и жду, что сейчас он скажет о своих чувствах. Будет молить меня не выгонять его.

– Надеюсь, это останется между нами?

И тут я задыхаюсь.

 

Глава 1

 

– Идите к чёрту!

Телефон запел уже раз в десятый, но я оставила его на тумбочке у телевизора, так что приходится выслушивать эти бездарные песнопения. Потому что я даже не могу сползти с дивана, выбраться из кокона одеял и отключить звук. На дворе вполне себе жаркий июнь, а я укуталась в два пледа с головой и всё равно продолжаю дрожать. Голова тяжелее гири и постоянно тянется к подушке, потому что мои плечи слишком слабы, чтобы её удержать. Всё тело ломит – чувствую себя куклой, которую отобрали у младшей сестрёнки и которой выкрутили пластмассовые руки в разные стороны.

Любой врач скажет, что это симптомы простудной лихорадки. А я бы возразила, что это синдром разбитого сердца. Упоминаний о нём не найти ни в одном медицинском справочнике, хотя надо бы занести этот недуг в отдельный раздел медицины и выдумать лекарство, что снимет боль в груди, уничтожит микробы обиды и окажется воздействие на паразита, что посмел тронуть чьё‑то сердце. Я бы с радостью приняла какой‑нибудь антибиотик из спектра «анти‑Грант», но пока что такого не существует в природе. Поэтому уже второй день я лечусь народными средствами. Ведром ванильного мороженого «Баскин Роббинс», солёными крекерами‑рыбками и эклерами из «Дорсет Бейкери». Проверенные средства и гораздо эффективнее каких‑то там антибиотиков, потому что их можно принимать вместе с красным, полусладким.

А ещё в план моего самолечения входит полнейшая изоляция от мира за окном. Никаких клиентов, фотосъёмок и разговоров по телефону. Только я, бесконечные серии ромкомов по телевизору и диван. Вчера я даже поленилась сделать десять шагов до спальни и ночевала прямо здесь, посреди гостиной, с пультом в одной руке и пакетом попкорна в другой. Жалкое зрелище, но порой так хочется побыть жалкой. Мне была нужна эта передышка, чтобы полностью избавиться от симптомов Гранта Беккета. Но что‑то подсказывало мне, что вместе с синдромом разбитого сердца я подхватила настоящую лихорадку.

Телефон замолчал, но буквально через две секунды закричал снова. Чтоб тебя! Я специально оставила мобильник вне зоны досягаемости, чтобы в момент максимального отчаяния не начать перечитывать переписку с Грантом – наверняка, он удалял её, едва переступая порог дома, – не позвонить ему или не начать лазить в интернете в поисках любого упоминания о его жене и сыновьях, которые я могла пропустить, пока носила розовые очки.

Тот, кто разрывал динамики моего мобильника, наверняка задался целью достать меня. На мгновение я глупо размечаталась, что звонит Грант. Сказать, как ему жаль, каким идиотом он был. Вроде:

– Я ушёл от жены. Теперь мы сможем всегда быть вместе.

А долго ли вообще длится это «всегда»? Неужели в этом мире ещё остались те, кто фразы «жили долго и счастливо» или «до конца своих дней» воспринимают всерьёз и хранит клятвы до того самого конца?

Перед глазами не было наглядного примера, каково это «долго и счастливо», но Грант Беккет заставил меня пересмотреть свой циничный взгляд на отношения, как только встал перед объективом и улыбнулся. Разыграл одну из своих ролей перед камерой, потому что знал, что его снимает глупая, романтичная девчонка. То есть я. И я купилась.

Мне польстило внимание кого‑то, вроде Гранта Беккета. Я была бы рада любому вниманию, если уж на то пошло, потому что не привыкла, чтобы вокруг роились парни, тем более такие привлекательные и успешные мужчины, как Грант.

В ту первую встречу я мало что о нём знала. Лишь то, что он какая‑то акула бизнеса и плавает только в крупных бассейнах с кристально чистой водой из денег. Пару раз видела его снимки в журналах и газетах, а он появлялся всюду: и на матовых чёрно‑белых полосах серьёзных изданий, и на глянце женских журналов, которые раскладывали в салонах красоты и залах ожидания. Но в тот день я загуглила всё, что только можно было о Гранте Беккете.

Сорокатрёхлетний бизнес‑магнат родом с маленького клочка земли в Миннесоте, на границе с Канадой. Он перебрался в Бостон, поближе к солнцу, океану и возможностям. Он был старше меня на пятнадцать лет, но компенсировал эту разницу достижениями. На него трудилось больше четырёхсот человек, вскоре он открывал филиал «Глобал Медикал» в Нью‑Йорке, умело уворачивался от пуль конкурентов и при этом был нежен в постели, как будто годами изучал ни предпринимательство, а искусство соблазнения.