Мамочки и папочки

– Ты не заметила, как выронила его, пока верещала, – объясняет он и смотрит на маленький экран. Пытаюсь выхватить устройство, но промазываю и случайно утыкаюсь пальцами в мужскую грудь. – Не распускай руки! – говорит. – Тридцать девять и два. Дома есть лекарства?

Выхватываю свой термометр, а взгляд цепляется за сверкающее ярко‑синее пятно возле моих ворот. На какой именно машине он приехал, не вижу, но по стекающей боковине стильного кузова ясно, что стоит она чуть меньше яхты. В притупленные мысли моментально врывается суть нашего разговора вчерашним вечером. Витан всё так же намеревается отнять у меня дочь, а я ни за что не позволю ему этого сделать. Даже, будучи больной и плохо соображающей.

– Нам не о чем разговаривать, – говорю, крепче схватившись за железную ручку. – Как видишь, я себя неважно чувствую, и дождь начинается. Так что садись на свою роскошную яхту и уплывай отсюда подальше. Чу‑чу‑чух! Ноги в руки и вперед!

– У тебя есть лекарства? – повторяет вопрос таким низким голосом, что я почти не различаю слов. В ушах звон, тело бьет дрожь от ледяного дождя, а в волосах будто дятел запутался и без конца бьет по голове клювом. – Лея? – заглядывает в мои глаза. Не дав мне даже ответ сообразить, самовольно заходит на мою территорию и закрывает за собой калитку. – Идем в дом.

– Ч‑ч‑что? Не пойду я с тобой никуда! То есть, ты не пойдешь со мной ник‑к‑куда!

– Я могу и на плечо тебя забросить, – говорит серьезно.

– А я могу и… Какого черта? Поставь меня сейчас же! Эй? Кому говорю?! Мне же больно! Черт, как же мне больно!

– Я ничего не делаю. Я просто несу тебя в дом.

– М‑м‑мне б‑б‑больно!

– Тебе неприятны мои прикосновения, потому что у тебя высокая температура. И поэтому тебе холодно.

– О! П‑п‑правда что ли? – ехидничаю из последних сил. Вешу головой вниз, чувствуя, как приливает кровь. Кости ломит, в глазах снова темно, но почему‑то очертания крепкой мужской задницы будто подсвечиваются. – Ты в принципе мне н‑н‑неприятен! В‑в‑весь!

– Это взаимно.

– Т‑т‑только не говори, ч‑ч‑что ты д‑д‑доктор.

– Я не доктор. Но позавчера к вечеру у меня было точно такое же состояние. – Витан поднимается на крыльцо, открывает входную дверь и совершенно невозмутимо заходит в дом. Когда он ставит меня на ноги, моя налитая кровью голова включает режим быстрой карусели. Меня ведет назад, рука задевает лампу на тумбе. Теплые ладони успевают схватить меня за плечи, благодаря чему я умудряюсь устоять на ногах. – Ты вся дрожишь. Нужно срочно выпить жаропонижающее, если ты ещё этого не сделала.

– Нет. Я успела только ящик с лекарствами открыть, а тут заявился ты!

– На кухне?

Молча киваю, морщась от головной боли.

– Ложись в постель. Я сам найду. Помочь дойти?

– Нет. Я справлюсь.

Но его руки всё ещё на моих плечах. Я никак не могу навести резкость в глазах, мужское лицо то замирает, то расползается, как разлившиеся в воде краски.

– Я лягу в гостиной. И не откажусь от помощи, – говорю полушепотом, признавая поражение. Или, во всяком случае, необходимость режима тишины в нашем противостоянии. – Мне будто чьи‑то руки череп сдавливают.

– Понимаю. – Витан обходит меня. Одной рукой он продолжает держать меня за плечо, но другую кладет на талию. Он ведет меня к дивану в гостиной, помогает мне сесть на него и подает две яркие подушки, которые лежат на соседнем кресле. – Есть плед или одеяло?

– Шкаф в коридоре. Левая дверца.

Закон подлости, не иначе. Вчера я так красиво ушла от него, оставив на память горячий след на лице от своей ладони. А уже сегодня прошу его мне помочь улечься на диван! Опускаюсь на подушки. Такое чувство, что у меня даже пальцы на ногах дрожат. Витан накрывает меня плотным коричневым пледом, который мы с Мари купили на новогодней распродаже. Слышу шорох за спиной, хруст картонных упаковок, звук льющейся воды. Мне кажется, что все мои кости трескаются, медленно прокручиваясь, как кусочки мяса на шампурах в электрической шашлычнице.

– Выпей, – предлагает Витан, протягивая мне стакан с ярко‑желтой жидкостью. – Через двадцать минут станет легче.

С трудом приподнимаюсь на локтях и выпиваю всё до последней капли. Настолько паршиво мне не было уже очень давно.

– Спасибо. – Тяжелая голова обрушивается на подушку. Прижимаю к себе теплый плед, спрятавшись под ним до самого носа. – Температура не позволяет мне досконально разглядеть, как ты лопаешься от радости.

– Злорадство мне не свойственно, – отвечает Витан моими словами и ставит пустую кружку на журнальный столик. – И зачем досконально?

– Чтобы ещё раз напомнить себе, кто ты и что тебе от нас нужно.

– А ты уже забыла?

Горячие веки тяжелеют, но стоит мне опустить их, как глазам становится больно.

– Нет. Но меня смущает эта твоя внезапная забота. Из нас двоих проблемы с памятью определенно не у меня. – Суставы так больно выкручивает, что я издаю тихий, но достаточно продолжительный стон. Вообще‑то, мне становится очень даже неловко.

– И что же я по‑твоему мог забыть?

– Что я бессовестная молоденькая официантка, вцепившаяся зубами в большой денежный мешок и уж точно не заслуживающая твоей заботы.

– Как верно сказано.

– Ты мою дочь не получишь, – говорю, сотрясаясь от холода. Хорошо, что Мари здесь нет. Если бы Витан попытался силой отобрать её у меня, я бы навряд ли сейчас смогла хоть что‑то сделать. Даже плюнуть ему в лицо не получилось бы. – Если ты серьезно думаешь, что сможешь отнять её у меня только лишь потому, что Янис был твоим братом, ты редкостный болван. Но, – усмехаюсь, крепко сжимая плотное шерстяное полотно, – я искренне надеюсь, что это не так, хотя многое указывает на обратное. Мне не хочется в‑в‑верить, что Янису настолько не п‑п‑повезло с родным ч‑ч‑человеком. Когда же это з‑з‑закончится? Как же здесь х‑х‑холодно… Как же х‑х‑холодно.

Губы сухие и дрожат, зубы выбивают быстрый ритм. Лежу в позе зародыша, желая скорее провалиться в сон, где уж точно будет теплее, чем здесь. И вдруг на меня медленно опускается что‑то тяжелое. Сквозь узкие щелки слипшихся глаз вижу расплывчатый силуэт мужчины, склонившегося надо мной. Он укрывает меня одеялом. Кажется из моей спальни… Чудесно. Теперь он расхаживает по дому, будто тот принадлежит ему. Впрочем, так уж ли это важно сейчас, если тепло моментально похищает меня в уютные сновидения.

 

* * *