Мельница Ранкура

Больше ни Ранкур, ни его постоялец не упоминали подземное путешествие вслух, но Робер нет‑нет да и задумывался о явном преимуществе увиденного. Экая жалость, что в особняке де Клансье не было подобного. Они с Люсьеном и Жеральдин могли бы укрыться от разбойников и преспокойно отправиться в город за помощью. Но вскоре размышления о пользе тайного хода сменило искреннее отчаяние и страх за старика. Симон словно разом стал немощным и, казалось, таял день ото дня. Ни о какой охоте и речи не шло. Несчастный еле перебирал ногами. Теперь Роберу самому пришлось ставить силки на кроликов. Старик строго‑настрого запретил гоняться за крупным зверем.

– Ты ещё не настолько опытен и силён, Роби, ― качая головой, говорил он. ― На кой чёрт мне кусок кабанятины, если зверюга покалечит тебя или вовсе станет причиной твоей смерти?

– Симон, может, вы захворали и вам следует отлежаться пару деньков? ― с надеждой вопрошал Робер.

– Нет, Роби, ― через силу улыбался старик. ― Не стоит тебе прятаться от правды. Я попросту скоро помру. Видишь, парень, в участи оборотня сеньора есть и незавидные стороны. Хотя мы живём гораздо дольше простых смертных, однако не обладаем вечной жизнью. Вот и мой срок подошёл к концу. Экая жалость, что я так и не оставил потомства…

Робер вздрогнул и, прикусив губу, погрузился в раздумья. А дождавшись полуночи, он помог старику перебраться на лежанку и без всякого предисловия спросил:

– Скажите, Симон… если бы я… словом, не родной сын, к примеру…

Потухшие глаза Ранкура на мгновение вспыхнули.

– Роби, я не ошибся? Ты хочешь знать, могу ли я передать свою силу тебе? Дьявол… вообразить не можешь, каким бы счастьем это для меня стало!

– М‑м‑м, Симон, стало быть, я стану оборотнем? ― Робер почувствовал, как сердце похолодело и пелена страха окутала его.

– Не совсем, мой мальчик. Ведь людской крови в тебе будет ещё больше, чем во мне.

– И я смогу зайти в обитель или часовню, и меня не поразит гром? ― расширив глаза, прошептал Робер.

– Ах, дурачок, ― слабо рассмеялся старик. ― Когда ты успел стать святошей? Для тебя так важно слушать мессу и ходить на исповедь?

– Но…

– Да, Роби, ты сможешь преспокойно торчать в храме с утра до ночи и даже нырнуть в чан со святой водой по самую макушку. Другое дело, что тебе это не поможет, как и усердные молитвы. Господь попросту не будет видеть и слышать тебя, ибо ты больше не будешь принадлежать к миру людей и, стало быть, иметь его покровительство.

Робер не стал вникать в столь длинное объяснение. Ему было достаточно, что он запросто сможет навестить братишку и не сгореть заживо при виде распятия.

– Эй, парень, ты так задумался, что и вовсе похож на полоумного. ― Ранкур потрепал подростка по щеке. ― Вот что, Роби, давай оставим этот разговор. У тебя есть несколько дней хорошенько всё обдумать. Ибо только осознанное и добровольное решение имеет для меня цену.

– Для вас? ― Удивлённо приподнял бровь Робер.

– Представь себе. В случае твоего согласия у меня есть неплохие шансы на тихий и безболезненный уход. А ко всему, хотя бы на мгновение повидать мать. Она ведь, бедняжка, вряд ли угодила в рай, связавшись с моим отцом.

Робер вновь провёл бессонную ночь. Ворочаясь с боку на бок, он, словно ушлый торговец, пытался взвесить все выгоды, что сулит ему эдакое превращение. Но меж тем со страхом понимал, что согласие окончательно приведёт его на сторону тьмы. Увы, подобные рассуждения были слишком сложны для столь юной и неокрепшей души. Надо ли удивляться, что пылкость Робера и страсть к приключениям явно перевесили все внушённые с детства добродетели. Советоваться ему было не с кем, а посему окончательно решение он принял сам. Дабы в глазах старика оно не выглядело скоропалительным, Робер выждал пару дней, изо всех сил изображая, что погружён в размышления. Но эти наивные ухищрения тотчас вселили в Ранкура твёрдую уверенность, что всё будет именно так, как он и мечтал.

– Роби, время вынуждает меня поторопиться, ― спокойно произнёс он. ― Мой конец близок. Если ты согласен, то мне хотелось бы успеть дать тебе кое‑какие наставления. Но если ты решился оставить всё как есть, то я не стану тратить силы на ненужные речи.

Этой фразы хватило, чтобы подросток выдал себя с головой, торопливо присев возле старика и уставившись на него, словно ретивый ученик на учителя.

– Симон… я готов слушать, только вначале скажите… Я слышал, что укус оборотня…

– Ай, простофиля ты эдакий, ― хмыкнул Ранкур. ― Я даже сомневаюсь, стоит ли с тобой говорить. Ты, как всегда, пропускаешь мимо ушей больше половины. Вообрази, но мне нет нужды впиваться в твою прекрасную шею, которая, к слову, довольно грязная. Мы просто обменяемся кровью, Роби. Порез на руке ― не слишком приятное дело. Впрочем, рана заживёт быстрее, чем ты можешь вообразить.

Кажется, это объяснение вполне успокоило Робера, придав ему ещё больше уверенности, что выбор его правильный. А чтобы отголоски совести сильно его не мучили, при каждом сомнении он мысленно с жаром уверял себя, что всё это ради благородной цели ― разыскать и покарать убийц семьи. Право же, у него будет гораздо больше возможностей для справедливого возмездия, чем сейчас.

Несколько ночей кряду подросток отчаянно боролся со сном. Его терзала мысль, что старик скончается, так не передав ему свой дар. Спохватившись, Робер корил себя за эгоизм и циничность, но ничего не мог с собой поделать и вновь прислушивался к каждому вздоху Симона. Возможность обладать звериной силой и ловкостью захватила взбалмошного де Клансье. А если уж в его голове и возникали вялые и бледные мысли о грехах и нарушении всех заповедей, он отмахивался от них, как от назойливых мух. Ну право же, разве эдакий поступок не есть проявление смелости и благородства? И, окончательно вообразив себя героем баллад и сказок, борцом за справедливость и жертвующим собой рыцарем, он вовсе готов был тотчас приступить к таинственному действу и сетовал на Ранкура, что ждал определённого времени.

Наконец, одна из ночей ознаменовалась появлением на небе нового месяца, и Симон, превозмогая слабость, поднялся с лежанки.

– Ну что ж, Роби, нам пора.

С огромным трудом Роберу удалось вновь спуститься в подземелье. Старик едва шевелил ногами, буквально повиснув на своём провожатом. То и дело путникам приходилось останавливаться, дабы больной немного перевёл дух. И каждую передышку Ранкур торопливо припоминал очередное наставление, проверяя, не позабыл ли чего Робер и не упустил ли сам Ранкур что‑то важное.

– Вы только зря тратите силы, Симон, ― тяжело дыша от усталости, пробормотал подросток. ― Неужто думаете, я такой дурак, что стану носиться по деревне в волчьем обличии и пугать крестьян? Или побегу в часовню на исповедь?

– Ах, Роби… ― Старик усмехнулся и вздохнул. ― Уж больно ты горяч, пожалуй, все мои наставления вылетят из твоей ветреной головы через пять минут после моего ухода. Мне искренне не хотелось бы стать причиной твоей ранней гибели. А с таким норовом, как у тебя, есть все шансы угодить в переделку. Обещай, что пробудешь на мельнице хотя бы год. О большем и не прошу.

И Робер совершенно искренне дал обещание, ведь в ту минуту он и сам верил, что так и случится.