Моё сердце в тебе бьётся

А потом полезла в шифоньер, чтобы выудить оттуда новую блузку, купленную мне мамой для следующего учебного года на распродаже. А затем и свитер в придачу. Нацепила на себя тряпки и облегченно выдохнула. Не видно! Отлично! Благо весна в этом году выдалась холодной и дождливой, есть за чем спрятаться.

Короче, вы еще не знаете, но к концу седьмого класса мое тело вдруг решило, что пора начать меняться. Сначала было не так уж и заметно, но время шло, и мои изменения уже было трудно скрывать под школьной формой. Благо учебный год подходил к концу, и я молилась, чтобы никто в классе не заметил мои метаморфозы, ибо новая волна насмешек хлынула бы на меня и сбил быа с ног – это я знала как дважды два. Моим одноклассникам‑упырям только повод дай – загрызут, весело повизгивая.

Но пронесло.

А потом и последний звонок отгремел, а меня отправили на целое лето к бабушке в деревню. Там‑то и понеслось.

– Ну куда же ты растешь, окаянная? – ругала я ни в чем не повинную грудь. – Остановись! Хватит! Не надо!!!

Но грудь меня не слушала, только делала свое дело молча и упорно.

– Предательница! – сокрушалась я, натягивая на нее первое в своей жизни специальное белье, что купила мне бабушка.

– Ты чего там бормочешь, внученька?

– Да вот, говорю этой бессовестной, чтобы расти перестала, но она меня не слушает, – горестно жаловалась я родному человеку, но та только смеялась и журила меня за детскую непосредственность.

 

– Такая ты умненькая у меня, Лелька, но такая еще глупышка…

Глупышка? Ну и пускай! Мне бы лучше быть неприметной Доской, чем вот с этим добром оказаться у всех на виду первого сентября. Хотя если Соболевского не будет, то, может, и пронесет? На то и была вся надежда!

Хотя уж больно очевидной к концу лета стала моя трансформация. Я округлилась во всех неприличных, по моему мнению, местах. Талия теперь казалась слишком узкой на фоне всего остального безобразия. И выход я видела только один – скрывать все это дело, и как можно дольше.

Когда я вернулась из деревни в город, то почти с порога заявила матери, что мне нужны новые вещи, и желательно побалохонистее.

– Это еще зачем? – спросила мать.

– Надо, – смущаясь, уклончиво ответила я. Это с бабушкой я могла обсудить все на свете, а вот от мамы понимание даже не пыталась найти. Мы обе были будто с разных планет.

– Ну если надо, то иди заработай, а потом и покупай себе все, что хочешь. А я тебе уже набрала шмотья, вон в комнате лежит. Тоже мне тут фифа нашлась, новое ей все подавай. Надо ей.

– Но, мам, ты не понимаешь! – уже было хотела я выложить ей все свои горести как на духу.

– И понимать не собираюсь, – махнула она на меня рукой и потопала дальше смотреть с отцом какую‑то вечернюю передачу по телевизору.

Вот и поговорили. А я так и осталась ни с чем. Один на один со своими горестями. А те, с кем я могла поделиться, учились совсем в другой школе. Но с Соней, Настей и Аней мы все‑таки встретились за неделю до учебного года. Сели, как в былые времена, на детскую металлическую ракету, взяли в руки по стаканчику мороженого и принялись рассказывать, кто как провел лето. Но прежде девчонки почти синхронно присвистнули, когда впервые увидели меня после каникул.

– Ничоси, Лёлька! Какие у тебя буфера наросли, – со знанием дела хмыкнула Настя.

– Ага, у Соболевского глаз нервно задергается, когда он это увидит, – согласно кивнула ей Аня.

– Не выпадет, – отрицательно качнула головой Соня, которая была единственной, кто на лето никуда из города не уезжала, – он с отцом еще в июне съехал. Да, квартиру даже на продажу выставили.

– Офигеть! – протянули девчонки, а я и вовсе выпала в нерастворимый осадок.

Съехал гад! Все, отмучилась! Слава богам и пресвятым угодникам!

– Лёль, ты чего это? – толкнула меня в плечо Настя.

– Да не трогай ты ее. Дай ей покайфовать от новости, – шикнула на нее Аня.

– Балдеет, – кивнула Соня, а потом мы все вместе счастливо рассмеялись.

Остаток времени до учебного года, как вы понимаете, я порхала на крыльях небывалой радости и облегчения. Все! Больше не будет в моей жизни черных бесстыжих глаз. Не будет насмешек и злых шуток. Не будет Соболевского. Никогда!

И на первое сентября я шла как на праздник и даже почти не боялась своих округлившихся форм. Ведь я свято верила: нет мерзопакостного соседа – нет проблем.

И вот она – парадная линейка. Я вся такая красивая и совсем не обращаю внимания на то, как перешептываются одноклассники, а девчонки, прищурившись, сканируют меня с головы до ног.

– О, у Доски два прыща выскочило, поглядите‑ка, – прыснула в кулак Ника Ткачева.

– Этой убогой уже ничего не поможет, – закатила глаза ее подружка Дина Кабаева. Странно, но Курочкиной рядом с ними не было.

– Хэй, Килька, слышишь? Не получилось у тебя из гадкого утенка в лебедя превратиться. Провал. – Но я на эту реплику даже не отреагировала. Просто отвернулась и уставилась вдаль.

Плевать! У меня сегодня знаменательный день, вообще‑то, и никто не сможет его испортить.

Вот и какой‑то симпатичный мальчишка улыбается мне и подходит ближе.

– Привет. Я Антон. Не против, если я встану рядом с тобой?

– Да, пожалуйста, – немного отступаю я, пожимая плечами.

– А я новенький, – снова улыбается он мне приветливо.

– А я старенькая, – и мы оба смеемся моей оговорке, – то есть я Алена. Будем знакомы.

– Будем, – кивает мне Антон, и я возвращаю ему улыбку под дружное перешептывание класса.

И так хорошо на душе. Прямо вот птички поют. И на первый урок в этом учебном году я иду не одна, а с новеньким, который дружелюбно рассказывает мне о том, что он переехал в наш город, потому что его отец военный и приходится много колесить по стране. Милый парень. И когда он просит сесть со мной рядом, я с радостью соглашаюсь. Ведь с первого класса я всегда сидела одна. Никто не хотел сидеть с аутом, неудачницей и Доской.

А теперь вот. Соболевского нет и началась новая жизнь!

Звенит звонок, и я раскладываю на столе принадлежности, слушая почти беспрерывную болтовню Антона. И я не против, со мной в школе никогда никто так много не говорил. Я немного стесняюсь его неожиданного напора и внимания, но стараюсь не шарахаться и вести себя адекватно. Вроде получается.

– Можем, если хочешь, прогуляться после занятий. Покажешь мне достопримечательности района, – предлагает Антон, а я смеюсь.

– Ты же в июне переехал.

– Черт, не проканало. Ладно, я за урок что‑нибудь еще придумаю, – пожимает плечами, и нам приходится замолчать, так как в класс входит учитель.